Часть 1
На этот раз подборка вопросов вышла очень разнообразная, а потому мой ответ получился увесистым. Настолько увесистым, что Реактор не в силах его уместить, а потом - я разбиваю его на две части. В этом выпуске мы поговорим и об истории публикаций Легендариума, и о трактовке имён, и о генеалогиях, и об истории Средиземья - и всё это разом! Разве не захватывающе?
Вопросы принимаем по прежнему адресу.
ЧАСТЬ 2 - ЗДЕСЬ. Там же находится и голосование за лучший вопрос.
Список вопросов (Часть 1):
- Почему Толкина называют Профессором?
- Происхождение Келеборна, Келебримбора и Гил-галада (осторожно, генеалогии!)
Список вопросов (Часть 2):
- Кто такие беорнинги?
- Почему Шир был островком спокойствия? (с картинками!)
Почему Толкина называют Профессором?
Удивительно, что никто не задавался этим вопросом прежде. Конечно, все мы понимаем, откуда происходит это прозвище - ведь Толкин долгие годы был профессором филологии и всемирно известным специалистом по англосаксонскому языку и литературе. Однако, вопрос, как мне кажется, заключён в другом: как именно это прозвище - с большой, прошу заметить, буквы! - стало полноценной заменой его имени? Ведь мы не пишем - Профессор Толкин (но! - профессор Толкин), а попросту Профессор, в тех случаях, когда могли бы назвать его фамилию или полное имя. Традиция эта, восходящая ещё к тридцатым годам, задолго до его всемирного успеха, столь глубоко устоялась, что в обычной беседе или переписке вы куда чаще встретите прозвище, а не имя или фамилию Толкина.
А началось всё с подачи издательства, выпустившего в печать первую книгу Толкина о Средиземье - “Хоббита” (а после - и множество других его книг). Все, кто серьёзно изучает Толкина, знают, что с его именем связаны два ключевых издательства - британское Allen & Unwin и американское Houghton Mifflin. Первое ответственно за издание “Хоббита” и “Властелина Колец”; его многолетний глава, сэр Стэнли Анвин, сделал очень многое для того, чтобы книги Толкина вышли в том виде, как того желал автор (хотя часть приложений была исключена из ВК ради экономии, а иллюстрации первое время были чёрно-белыми). Сын Анвина, Рэйнер С. Анвин, ещё будучи ребёнком написал, по заказу отца, первую рецензию на “Хоббита”, за что получил заслуженный шиллинг. Вероятно, если не семья Анвинов, Толкин не вышел бы в свет в те тревожные предвоенные годы, и тем сомнительней, что кто-то другой стал бы публиковать роман в прежде невиданном стиле, раскинувшийся на более чем тысячу страниц печатного текста, во время послевоенной экономии. Вторая компания, в свою очередь, сотрудничала с английским издателем, и перепечатывала его книги для американского рынка. Это была частая практика в те времена - две компании заключали договор, позволявший параллельно печатать одного автора. И если история Толкина в США довольно разнообразна на пиратские и подпольные издания (хотя пост-СССР они заметно уступают), то компания Анвинов контролировала монополию на книги Толкина до тех самых пор, пока не оказалась куплена издательством HarperCollins. С тех пор почти все толкиновские и около-толкиновские произведения в Британии и Европе распространяет именно это издательство; они же выпустили в свет черновики, собранные Кристофером, “Детей Хурина”, “Куллерво”, “Сигурда и Гудрун”, “Аотру и Итрун”, “Берена и Лютиэн”, перевод “Беовульфа” и недавнее “Падение Гондолина”.
Однако, в 1937 году блестящее будущее было скрыто туманом. Толкин, разумеется, не был первым автором “фентези” (в широком смысле этого слова, к которому можно отнести хоть Гоголя, хоть Лавкрафта), но он был одним из первых, кто проповедовал Мифопоэзию - или, иными словами, мифотворчество. Пожалуй, можно назвать лишь нескольких авторов, кто опередил Толкин в создании собственной мифологии - здесь вспоминаются и античные авторы - Овидий, Платон, комедии Аристофана, Энеида Вергилия - и более поздние классики - Данте, Томас Мур, Джон Мильтон. Но все, как мы можем убедиться, не заходили так далеко в своём творчестве; для большинства из них сотворение мифа было частью философской или политической идеи. Из широко известных современных авторов я могу назвать только Ховарда и его сагу о Конане, а также безумные мифы Лавкрафта. Однако, если Ховард и был популярен у себя в США, то Лавкрафт, как известно, умер прежде, чем была напечатана его первая книга.
Выходит, издатель столкнулся со сложнейшей задачей - как описать покупателю то, что не имеет зримого аналога? С этим столкнулись и первые критики: большинство из них хвалили “Хоббита”, и даже те, кому он не понравился, признавали, что другой читатель окажется без ума от истории. Но почти все они не находили слов, когда приходилось давать сравнения. Толкина чаще сравнивали по стилю письма, нежели по сюжету истории или её воздействию на читателя. Чаще всего находили сходство с лордом Дансени - фентези-автором, чрезвычайно популярным в Британии первой половины века, но сегодня незаслуженно забытым всеми, кроме английских филологов. Однако, всё чаще и чаще, всплывали сравнения с “Алисой в Стране Чудес” Льюиса Кэрролла - и виновны в этой странной параллели сами издатели.
С самого начала издательство подчёркивало, что книга написана образованным человеком, не последним в филологической науке - в те времена эта характеристика ещё многое значила для человека читающего. Первые анонсы в издательских буклетах появились за полгода до издания, и по мере того, как книга откладывалась (вышла она в конце сентября), издатель подогревал к ней интерес. В буклете от 3 июля 1937 года мы можем прочесть: “Это книга о приключениях в волшебном мире драконов и гномов, написанная Профессором Оксфорда. Возможно, это новая “Алиса в Стране Чудес”. Именно так, с большой буквы, принято у англичан (и иных англофонов) писать академические звания в связке с фамилией. Но откуда же возникла эта странная параллель с “Алисой”?
Конечно, наиболее простой ответ состоит в том, что “Алиса” была уже устоявшейся классикой, и хотя у неё мало общего с “Хоббитом”, но для родителей, выбирающих книгу своему ребёнку, это могло стать хорошей рекомендацией. Однако, куда более важно помнить, что Кэрролл, как и Толкин, был профессором Оксфорда - но не филологии, а математики. Это факт, всеобще известный среди читающей публики того времени. Британцы тогда ещё умели гордиться своими писателями, невзирая на их личные качества или взгляды - Кэрролл, Диккенс, Киплинг и даже социалист Уэллс были такой же частью неотъемлемого наследия британца, как его гимн, король и чашечка чая. Пожалуй, лишь одна нация в мире в той же степени неотъемлема от своей книжной культуры, как британцы, и в той же мере обращается (а вернее - обращалась) к своим классикам в момент тяжёлых испытаний, в собственном творчестве, и в обыденной беседе. Сегодня этот момент требует исторического и культурного комментария: но тогда, несомненно, связка “профессор Кэрролл” была столь же устоявшейся, как и “Пушкин - наше всё”.
Толкин был против этого сравнения, но оно уже вскоре вышло из-под контроля. В анонсе от 4 сентября есть следующие строки:
“Дж. Р. Р. Толкин - Профессор Оксфорда, который написал эту книгу для собственных детей; Профессор Толкин так же стеснялся публикации, как и другой оксфордский профессор, чья книга - “Алиса в Стране Чудес” - обрела мировую известность…”
Критики подхватили сравнение, хотя и не все были с ним согласны. Клайв Льюис, автор “Хроник Нарнии” и ближайший друг Толкина, попытался сгладить эту тенденцию в своей анонимной рецензии для газеты “Таймс”:
“Издатель уверяет, что “Хоббит”, совсем не похожий на “Алису”, напоминает её тем, что создан профессором за игрой. Правда же в том, что оба принадлежат к редкому разряду книг, ничем не похожих, но открывающих нам прежде невиданный мир - мир, который словно жил и до нашего прихода, но без которого, стоит его правильно прочесть, читатель уже не представит самого себя…
Следует понимать, что эта книга относится к детским лишь потому, что одно из многих прочтений может быть предпринято уже в детстве. “Алису” дети читают с трудом, но над ней веселятся взрослые; в свою очередь, “Хоббит” развеселит своего юного читателя, но лишь спустя годы, на десятое или двадцатое прочтение, они поймут, как много знаний нашли здесь своё отражение, и какая искусная учёность потребовалась, чтобы рассказать историю столь зрелую, и столь дружелюбную, и в то же время столь истинную. Предсказывать - дело опасное: но “Хоббит” легко может стать классикой.”
Как мы видим, Льюиса больше всего в этом сравнение отталкивала читательская привычка, причислявшая “Алису” к “детским книгам”. И хотя он сам так не считал (а вернее - считал, что все книги, хорошие для детей, хороши и для взрослых, лишённых высокомерия), но всеми силами старался оградить историю друга от репутации “истории для детей”. Думаю, моим читателям знакомо это отношению - подобно тому, как миллионы советских людей “Паустовского не читали - но осуждают”, так и целые литературные жанры, из-за низкопробной массы литературы, оказываются под клеймом “несерьёзного”. На Западе Толкин преодолел это отношение к себе, но на пост-советском пространстве всё ещё сильны стереотипы о нём, как о “низком авторе”; с которыми я, по мере своих сил, пытаюсь бороться и на академическом уровне.
Поэтому Льюис взял под перо сравнение с Кэрролом, но обратил его в другое русло. Во второй рецензии он постоянно упоминает о том, что Толкин - профессор. Всё чаще это появляется в его и других рецензиях без самой фамилии - не как Профессор Толкин, но просто как Профессор.
Конечно, с выходом “Властелина Колец” этот эффект был только закреплён. Уже в шестидесятые, с пиратскими изданиями в США, рождается толкиновский бум - и слово Профессор, неизменно с большой буквы, как полноценная замена имени, появляется в публикациях по всему англоговорящему миру, чуть позже перекидывается на Западную Европу, а с Перестройкой и падением Берлинской стены приходит и в Восточную. Уже в ранних русскоязычных публикациях используется “Профессор” - именно так, с уважением и пиететом, называют Толкина первые толкинисты Ленинграда, Москвы и Свердловска-Екатеринбурга.
Сегодня это уже часть традиции, которая, как и многие другие, уходит корнями достаточно глубоко, чтобы никто не помнил её причин. И до чего же изменился мир с тех пор, если сегодня нам кажется невероятным, что всего восемьдесят лет назад приписка “профессор” могла лучше продать “книгу для детей”?
Если с Келеборном примерно понятно кто он и откуда, то про Келебримбора ничего внятного так и не понял. Вики противоречит сама себе. Можете прояснить для нуба?
Во-первых, я в абсолютном восторге, если для вас понятно происхождение Келеборна - поскольку для меня это всё ещё загадка. Во-вторых, не стоит считать себя нубом, если вам непонятны вещи, которые сам автор не смог для себя прояснить.
Вопрос о происхождении Келеборна и Келебримбора (а также Гил-Галада) возник после написания “Властелина Колец”, когда Толкин вновь пытался дописать “Сильмариллион”. Внезапно оказалось, что три могущественных эльфа, сыгравших ключевую роль в истории Второй и Третьей эпох, совершенно не упомянуты в Первую, посколько Толкин “познакомился” с ними лишь когда взялся за эпос о Кольцах Власти. Вопрос с Келеборном действительно проще, поскольку существуют лишь две опубликованные версии, довольно похожие друг на друга. В эссе о Келеборне и Галадриэль (написано вскоре после ВК, опубликовано в “Неоконченных преданиях”), он назван синда из рода Тингола - внуком его брата, Эльмо, сыном Галадона, и братом Галатиля. Эта версия стала основой для генеалогий опубликованного “Сильмариллиона”, но не устроила Толкина. Эльмо не был упомянут за её пределами, что делало его совершенно пустым персонажем.
Вторая теория, относящаяся к более позднему периоду, относит Келеборна к народу тэлери - тот объявлен внуком Ольвэ, другого брата Тингола, короля тэлери Амана. У него были сыновья, и один из них стал отцом Келеборну. Однако, мой внимательный читатель, не забывай, что у Ольвэ были и другие внуки (среди которых Фингон), и во всяком случае одна внучка - Галадриэль. Таким образом, королевская чета аЛотлориэна приходится друг другу двоюродными братом и сестрой. В другом месте Толкин уточняет, что из-за особенностей эльфийской природы кузены могли становиться супругами, но делали это очень редко.
Согласно этому варианту биографии, Келеборн обретает большее значение в истории Древних дней, а его любовь к Галадриэль - больший драматизм. Влюблённый в неё, он вынужден встать между нолдор и тэлери во время Первой резни. Келеборн и Галадриэль защищают Алькволондэ от сыновей Феанора, но все их усилия оказываются тщетны. Галадриэль, не желая остаться в стороне, решает покинуть Аман; и Келеборн плывёт с ней, а значит добровольно берёт на себя проклятие валар. Они приходят в Дориат, к своему родичу Тинголу, где, согласно опубликованной версии, должны были познакомиться.
Эта версия, к которой Толкин склонялся в поздние годы, не была приведена в согласие с “Сильмариллионом” и “Властелином Колец”, а потому Кристофер не стал её использовать.
Схожей проблемой было и происхождение Гил-галада: последний (четвёртый) из верховных правителей нолдор, он был загадкой для читателя до публикации “Сильмариллиона”, и, как оказалось, даже много лет после. В опубликованном “Сильмариллионе” его отцом назван Фингон - второй из верховных правителей нолдор, т.е. Гил-галад приходится внуком Финголфина и правнуком Финвэ, первого из королей. Однако, это ошибка, совершённая Кристофером и им же признанная. Впрочем, прежде чем раскрыть истину, обратимся к истории вопроса.
Первое время Толкин считал, что Гил-галад принадлежит к роду Феанора, т.е. является одним из его внуков. В годы написания “Властелина Колец” (сороковые - начало пятидесятых) отцом Гил-галада мог быть Финрод Фелакгунду, сын Финарфина, т.е. Гил-галада - внук Финвэ, и это даёт ему право на столь высокий титул. Уже позднее Толкин размышляет о том, чтобы сделать Гил-галада сыном Фингона; именно эту версию принял Кристофер, когда составлял “Сильмариллион”. Более того - он изменил более позднюю историю об Алдарионе и Эрендис, чтобы соотнести её с опубликованным “Сильмариллионом”.
Много лет спустя, в “Истории Средиземья”, Кристофер признал свою ошибку. Однако, тогда он ещё не дал однозначного ответа; по его мнению, лучше было оставить происхождение Гил-галада загадкой. Однако, как следует из “Шибболета Феанора”, Толкин был вполне уверен в том, что отец Гил-галада - Ородрет. Сегодня эта версия признана исследователями ключевой, однако, слабо привязанной к опубликованным трудам; так, вопреки “Сильмариллиону”, Ородрет уже не брат Финрода, но его племянник, сын Ангрода.
Надеюсь, я вас не сильно запутал. Чтобы рассказ был понятен, я предлагаю упрощённую генеалогию двух эльфов. Первая - с Келеборном-синда, вторая - с Келеборном-тэлери.
Версия 1: Келеборн как внук Эльмо и троюродный брат Галадриэль
Версия 2: Келеборн как внук Ольвэ и двоюродный брат Галадриэль
Однако, вопрос же был про Келебримбора? Не уверен, что всё прежнее было с ним хоть как-то связано, но я решил, что не будет лишним пояснить за трёх проблемных персонажей разом.
При написании “Властелина Колец” и позднее, в шестидесятые, Толкин перебирает версии, наиболее подходящие для дальнейшей роли Келебримбора. Так, в том же тексте, который посвящён происхождению Келеборна, Толкин пишет, что Келебримбор был нолдо из народа Гондолина, и одним из величайших умельцем при дворе Тургона. Он объединился с Келеборном и Галадриэль, и вместе с ними пришёл в Эриадор. Здесь же Толкин замечает, что высокое положение и великий талант сделали Келебримбора горделивым, а его одержимость ремеслом была свойственна скорее гному, но не эльфу. Эта теория упомянута ещё во всяком случае одном тексте. Однако, Толкин тут же делает пометку: “лучше сделать его потомком Феанора”. Во втором издании “Властелина Колец” он добавил фразу, которая, как полагают, выражает его окончательное мнение: “Келебримбор был владыкой Эрегиона и величайшим из его кузнецов; его предком был Феанор”.
В опубликованном “Сильмариллионе” отцом Келебримбора назван Куруфин, сын Феанора. Когда Куруфина изгоняют из Нарготронда, его сыну позволено остаться; так как он был эльфом “совершенно иного нрава”, похожий не на отца, но на свою мать, которая осталась в Амане. Позднее он завёл дружбу с Келеборном и Галадриэлт, и вместе они отправились на восток.
Однако (как уже принято), Толкин противоречит этой версии в поздние годы. В 1968 году, рассуждая о вопросах исключительно лингвистических, он утверждает, что Келеборн - такой же тэлери как и Келеборн (т.е. Келеборн второй теории), и вместе с Келеборном, Галадриэль и ещё двумя тэлери он и прибыл в Средиземье. Особенно искусно он обращался с серебром, и слух о “морийском серебре” привёл его со временем в Эрегион. Там он завёл крепкую дружбу с гномами, и совершенствовал мастерство в собственном королевстве. Именно он дал редкому металлу название “мифрил”.
К тому времени, феанорингское происхождение Келебримбора уже было напечатано, т.е. Толкин, с его серьёзным отношением к номенклатуре, не стал бы противоречить всеобще известной версии без особых на то оснований. Больше всего Толкина беспокоило несоответствие характеров Феанора и его сыновей с их предполагаемым родственником. Как мы знаем, Куруфин был больше других похож на своего отца - гневного, скорого на расправу, горделивого, пускай и чрезвычайно талантливого (стоит ли уточнять, что Феанор - своеобразное “отражение” Моргота?). Если же Келебримбора отнести к народу тэлери, то это многое могло бы объяснить; по сути, всё, кроме его чисто феанорского таланта.
Однако, в то же время возникает совершенно уникальная версия: Келебримбор назван эльфом из рода Даэрона. Того самого Даэрона, который был влюблён в Лютиэн, но среди потомков известен скорее за то, что создал (а вернее - организовал) рунический алфавит - ангертас даэрон. Именно этот алфавит переняли гномы Мории (ангертас мориа), и нам он известен как кирт. Теория эта возникает лишь единожды; однако, она объясняет и талант Келебримбора (Толкин - страшный расист: у него талант всегда является результатом наследственности), и его особые отношения с гномами (ведь до поры синдар жили в согласии с наугрим). Пожалуй, эта версия нравится мне больше всего; и хотя официально Келебримбор останется сыном Куруфина, он куда больше похож на тэлери или синда, а не на гордого феаноринга.
Вспомните судьбу нолдор в Средиземье: из феанорингов выжил один лишь Маглор; и о нём сказано, что дух Маглора до сих бродит вдоль моря, напевая печальный мотив. Это следует читать вполне прямолинейно, как божественную кару: Маглору отказано в прощении, и он, как и все сыновья Феанора, отвергнуты даже от собственного Творца, которым клялись. Тяжесть Рока упала на их плечи с чудовищной силой, и все они по-своему сгинули. Из нолдор Средиземья относительно легко отделалась лишь ветви Финарфина и Финголфина, которые не разделяли кровожадной решимости феанорингов. Из рода Финголфина вышел Эарендил, и он выпросил у валар прощения за многих из народа нолдор. Валар, поражённые подвигом этого человека, разрешили вернуться тем из нолдор, кто не запятнал себя кровью, и сражался, не жалея сил, против сил Моргота. Остальным было суждено остаться в Средиземья, надеясь, что однажды они искупят вину.
К их числу принадлежала и Галадриэль из рода Финарфина; за её гордость ей запретили возвращаться в Аман даже после Войны гнева. В Средиземье она стала великой королевой, и приняла Кольцо власти, чем ещё большое привязала себя к смертному миру. Её встреча с Фродо - это совершенно религиозное испытание, тест на гордыню, которой она так прославилась. Отказавшись от Кольца, она проявила, наконец, величайшее смирение. Вспомните две её песни: первая была спета по приходу Братства, и в ней она поёт о своей тоске по дому, в который надеется вернуться. Уже после испытания, прощаясь с Фродо, она поёт новую песнь, в которой заключает, что уже никогда не ступит на родные берега. Только так, отказавшись от власти и иллюзий, она заслужила право вернуться.
История Келеборна выбивается из этой канвы. Если он нолдор, а тем более - феаноринг - то каким было его наказание? Ничто из произошедшего из ним не позволяет нам сказать, что он тосковал по Аману. Скорее, западные земли его совсем не заботили, в то время как собственное искусство занимали всё его время - а ведь он даже не завёл семьи! Синдарское происхождение делает его историю более внятной; и ещё более логичным кажется его происхождение из тэлери. Нам известно, что Келебримбор был влюблён в Галадриэль, и при этом был другом Келеборна - не это ли достаточный повод отправиться вместе с ними в изгнание, чтобы присмотреть за другом и защитить любимую? Все его действия, кроме создания Колец власти, выдают в нём отсутствие феаноровой крови.
Впрочем, как и в случае с любым спорным вопросом - не мне решать, что истинно.
Отличный комментарий!
Голливудский актер Йен Маккелен, сыгравший в фильме "Властелин колец" и "Хоббит" мага и волшебника Гендальфа, был очень расстроен пресыщением современными компьютерными технологиями. По словам актера, он собирался играть с живыми людьми, а не в полупустых павильонах с компьютерными датчиками.
Например, во время съемок сцен с гномами, которые должны были быть маленького роста, все многочисленные сцены пришлось отрабатывать отдельно от "гномов", потому что играющие с Йеном актеры были такого же роста, как и Маккелен. Только малое количество сцен снимали совместно.
Актеру было так тяжело, что это доводило его до слез. "Да, я в самом деле плакал.. И я сказал вслух: "Не для того я пришел в кино". К сожалению, мой микрофон не был выключен в тот момент, и многие услышали мои слова", — признался Маккелен.