армия мордора

   Подборка вопросов и ответов.

   Напоминаем, что вопросник всегда открыт, а подписанные вопросы принимают участие в конкурсе.

   Как и прежде, проголосовать за лучший вопрос недели можно в конце поста.

Список вопросов:

     - Что такое трубочное зелье, и насколько оно распространено в Средиземье?

     - Кто такие вар(ь)яги?

     - В каком виде Толкин подразумевал "магию"? (конкурс)

     - Глорфиндель из "Властелина колец" и Глорфиндель из "Сильмариллиона" один и тот же эльф, или нет? (конкурс)

     - Если бы Саурон получил Кольцо и завладел Средиземьем, как могли отреагировать валар? (конкурс)

Всегда интересовало хоббитское трубочное зелье. У Толкиена есть описание что это за растение? Курят ли его только хоббиты, (помнится трубку курили и Арагорн, и Гендальф, кажись и гномы покуривали). Каково распространение трубочного зелья (и связанной с ним привычки) в Средиземье?

   Ответ на то, чем было трубочное зелье, Толкин даёт в предисловии к “Властелину Колец”. По его словам, это сорт растения Nicotiana, попросту говоря - табак. Как известно, табак был привезён в Европу из Америки; во временной линии Средиземья, американский континент ещё не был открыт, но конкретный сорт табака (к нашему времени исчезнувший) произрастал в Нуменоре. Оттуда он был привезён в Гондор, где всё так же рос в диких условиях, иногда применяясь в лечебных целях и ценимый за красоту цветка.

   Хоббиты были первыми, кто начал курить табачный лист. Вероятно, это произошло ещё в Бри, а после заселения Шира они доместифицировали растение, и начали его выращивать на своих фермах (около 2670 Т.Э.). Из Бри, по торговым трактам Эриадора, табачное зелье распространилось по другим землям Севера. Гномы и люди вскоре разделили эту привычку в не меньшей мере, чем хоббиты - однако, то касается лишь Эриадора и Рованиона. Достоверных свидетельств о такой традиции в Гондоре и Рохане у нас нет.

   Табак стал главным товаром Шира. Старый Тоби, Лонгботтомский Лист, Южная Звезда и другие марки позволили хоббитам жить за счёт торговли с окружающим миром. Сами хоббиты считали табакокурение искусством, и часто соревновались в умении выпускать дымные кольца.

   Что касаемо привычки и вреда здоровью - Толкин о них попросту не знал. Будучи заядлым любителем табакокурения, он умер до того, как американские корпорации начали менять химический состав табачных изделий, вызывая привычку и поганя здоровье. Курил он большую часть своей жизни, и ни разу не испытывал от того проблем. То же можно сказать и о его героях.

Кто такие варяги? Это вроде как викинги, но почему они живут в Кханде? И что такое Кханд.

   О, вот это вопрос из разряда моих любимых, потому что затрагивает “глубинную лингвистику” - те случаи, когда Толкин заигрывает с очень древними, не очевидными и едва ли понятными простому читателю смыслами слов. Однако, сперва пару предложений об очевидной трактовке:

   Variags - слово, которое можно либо перевести по смыслу как “варяги”, либо записать как полу-транскрипцию английского звучания - “варьяги”. Второй вариант мне кажется предпочтительней, так как Толкин не отсылает к варягам напрямую, а лишь создаёт созвучие. И, как ни странно, то, что русскоязычному читателю сразу становится понятно, не знают большинство англоязычных читателей! Даже крупнейшие исследователи Толкина на западе, когда говорят о славянском происхождении слова, считают это большим открытием. То, что для нас очевидно, вызвало удивление даже у Кристофера Толкина.

   Итак, варяги - славяне называли так скандинавских воителей и путешественников, что по пути “Из варяг в греки” часто посещали Русь, и даже, согласно норманнской теории, могли сыграть ключевую роль в становлении государственности восточных славян. Попросту говоря - викинги. Греки набирали из их числа варяжскую гвардию, бывшую элитным подразделением второго Рима. Римские императоры свергались и возвышались её капитанами, а в рядах гвардии были не только скандинавы, но и жители Руси. Последнее создаёт одну из теорий - вярьяги Толкина являются не народом, а кастой воинов-наёмников, в пользу чего говорит описание их боевых навыков и вооружения.

   Однако, Толкин часто прибегает к изначальным, уже позабытым значениям слов. “Варяг” происходит от древненорвежского Vaeringjar, которое восходит к древнегерманским корням vara, vaerr, vari и vaeringr. Последнее имеет следующее значение (по Оксфордскому словарю) - “тот, кто находит убежище вдали от дома; иноземец, прижившийся на чужой земле”. Попросту говоря - пришлец, натурализовавшийся иммигрант. Именно под это значение подводится вторая теория.

   В начале второго тысячелетия, когда Гондор был на пике могущества, его восточные границы пролегали у моря Рун. Миналькар, (будущий король Ромендакил) отбивал частые, но небольшие набеги восточан. В Книге королей сказано, что иногда к набегам восточан присоединялись северяне, считавшиеся верными союзниками Гондора. Неизвестно, делали ли они это из жажды наживы, или то была борьба за власть между кланами северян - но в итоге Миналькар разбил большие силы восточан, вступив в союз с королём северян Видугавией. Мятежные северяне были изгнаны, и бежали на юг - вероятно, очутившись однажды в Кханде. Третья же теория гласит, что “имигрантами” могли быть нуменорцы - и в таком случае, Уста Саурона вполне мог происходить из их рода.

   Кханд - это земля между Харадом и Рун, к востоку от Мордора. Её народ - смесь восточан и харадрим, управляемая (sic!) чужеземной элитой. Опять таки, это могут быть как чёрные нуменорцы, так и варьяги-северяне. Кханд, в отличии от Харада и Рун, обладал большей независимостью. Его народ не был слугами Саурона, а на войну они шли скорее наёмниками, элитой среди солдат. У них едва ли был король - скорее, множество кланов, разбросанных по региону. Это то немногое, что мы можем сказать об этой загадочной стране.

И все же, что там насчет "магии"? В смысле, кто и в каких объемах мог делать нечто сверхъестественное по меркам нашего современного мира? Я слыхал, что вроде-бы Толкин не подразумевал магию в том смысле, в котором мы привыкли ее видеть в современном фэнтези. А в каком тогда он ее подразумевал?

   Магия у Толкина - вопрос сложный потому, что сам Толкин часто задавал себе вопрос о её природе. Относительно точный ответ состоит в том, что магия - это обобщающее слово людей и хоббитов, которым они отмечают всё, что выходит за грань их познаний о мире. Магия - это в первую очередь врождённая, природная способность эльфов и айнур к воздействию на мир. Для них, ворожба - нечто естественное, часть их природы, которая всегда пребывает с ними. Кроме собственно magia (физическая магия), есть ещё и goeteia - то, что воздействует на сознание, мысли и душу. Обе стороны прибегали к ним, а разница заключалась лишь в мотивах.

   Люди, гномы и хоббиты были лишены “магических” способностей. Исключения - потомки эльфов и майар (род Берена и Лютиэн), которые пусть и не в полной мере, но несли в себе эльфийскую природу. К их способностям можно отнести дар прорицания и исцеления, а также ни с чем не сравнимую (по меркам людей) стать королей Нуменора и королевств в изгнании.

   Магию нельзя передать; лишь обучить мудрости, заклинаниям и ритуалам. Гномы и люди применяли знания, полученные от эльфов и морготингов, в ковке оружия, возведение чудес архитектуры и знахарстве. Но это не была магия - лишь её тень.

   Те, кто имел более тёмные намерения, обладали куда большим простором. Источник их сил  - сама земля, искажённая Морготом, и содержащая часть его могущества. Саурон черпал силу из Искажения, и так же поступали те, кто получил от него тёмные знания. На этом строилась “магия” назгул, усиленная и сфокусированная Кольцами власти.

   Для примера, мне видится очень точной цитата, чьё авторство я, увы, не помню - “в глазах менее развитой цивилизации, достижения более развитой всегда будут казаться магией”. Именно в таком значении Толкин и применял это слово - нечто, что является частью чей-то природы, но непонятно простому хоббиту.

Глорфиндель из "Властелина колец" и Глорфиндель из "Сильмариллиона" один и тот же эльф, или нет?

   Глорфиндель, нолдо Гондолина, погиб в один день с городом - разбился о скалы в поединке с балрогом, пожертвовав собой ради спасения Туора и Идриль. Как и все нолдор-изгнанники, он оказался в Чертогах Мандоса. Однако, в отличии от других, он вскоре был прощён. Во время мятежа нолдор он занимал умеренную позицию, а в Средиземье предстал благородным и мудрым воителем, своей жертвой приведший к рождению надежды для людей и эльфов. Манвэ вернул ему тело, и наделил силой, почти равной силе майар. Вместе с Голубыми магами, он был отправлен в Средиземье в тот же год, когда Саурон выковал Единое Кольцо и воздвиг Барад-дур. Глорфиндель стал посланником валар, и выручал эльфов Средиземья во многих войнах, что последовали вскоре. Однако, из-за своей полу-ангельской природы, он не проявлял себя в полной мере; и оттого оказался незаслуженно забыт преданием. Однако, ответ остаётся однозначным - один и тот же эльф сражался с балрогом в Гондолине, разбил армии Короля-чародея у Форноста, и доставил Фродо в Ривенделл.

Если бы Саурон каким-либо образом всё таки заполучил Кольцо, и вновь подверг Средиземье своей тирании, как бы отреагировали на это Валар, учитывая, что они до сих пор почти не вмешивались в дела за пределами Заокраинного Запада (за исключением отправки в Средиземье пятерых Истари)?

   Боюсь, они бы не сделали ровным счётом ничего. В лучшем случае - способствовали бы партизанской войне, а их агенты в Средиземье строили бы планы по свержению Саурона. Валар ни под каким предлогом не вмешались бы в дела Средиземья так, как это случилось в конце Первой эпохи - из-за страха уничтожить мир. В результате мог бы выйти дивный рассказ про хоббичьи партизанские ячейки на оккупированной территории, вырезающие орочьих солдат по одному, харизматичного и хитроумного Короля-чародея, прозванного “Охотник на хоббитов”,  и юную девушку-нуменорку Шошанну, которая притворяется урук-хаем, заманивает верхушку Мордора в театр Осгилиата, и сжигает там всех вместе с собой и своим чернокожим любовником-харадрим… Да только оно нам надо?

   Вопрос риторический. Ибо да, мне тоже хочется почитать про такое.

О том, почему Сталин - не Саурон, и почему Толкин - не фэнтези

Моих рассуждений тут не было чуть ли не полгода, а между тем у Каминного зала 130 подписчиков. Спасибо вам, и особенно - за вопросы и отклик. Задавая первые, вы даёте мне заниматься одним из любимых дел, и всякий раз я сам что-то новое узнаю о творении Толкина. Появляясь в комментариях, вызывая дискуссии и споры, вы доказываете, что это действительно что-то значит.

Прежде, чем вернуться к привычному формату “вопрос-полотно ответов” (или не совсем привычному; в любом случае - вопросы как всегда принимаются здесь), я решил сделать нечто совершенно другое. Формально, нижеследующий текст - это попытка ответить на два особенных вопроса. На деле, это ещё и прощупывание почвы: приемлем ли читателю такой формат.

Покончив с предисловием, обратимся к вопросам:

     1) “Мордор - это аллюзия на СССР?” - и множество иных, подобного содержания;
     2) “Что такое мифопоэзия?” - присланный глубоко мною уважаемым человеком, вопрос этот был куда длиннее, но суть его сводится к этому.

   Оказалось, что вопросы эти в моей голове парадоксальным образом связаны. Я, сколь не пытался, не смог их разделить. Лишь для удобства повествования (всё равно довольно спутанного) мы начнём с первого в списке, обратив его позднее во второй.

   Должен заметить, что тут есть два подхода. Первый - исключительно объективный, основанный на словах и заметках самого Толкина; второй же - более условный, с попыткою проследить скрытые (возможно, и от самого автора) аналогии, или, во всяком случае, заметить любопытные, но случайные совпадения. И хотя я сам предпочёл бы ограничиться первым, но читатель неизбежно подразумевает второе: на такого рода спекуляции всегда есть интерес.

   Вопрос этот, в том или ином виде, задавали Толкину при жизни достаточно часто, чтобы в очередное издание Властелина Колец он включил вынужденное предисловие. Вкратце его суть сводится к следующему: никакой связи между современными автору событиями и его произведением нет и не будет; Властелин Колец - ни в коем случае не аллегория, и аллегорий в себя, по большей части, не включает. Чтобы наглядно это доказать, Толкин предоставляет нам краткое содержание романа, каким бы тот был, окажись он основан на событиях середины двадцатого века. В письмах и иных источниках он неоднократно подчёркивает, что не срисовал Чёрную страну на востоке с Советской империи Сталина. На Востоке, как он справедливо замечает, враг находился не всегда: Древние дни омрачало владычество Моргота на Севере, на севере же располагался Ангмар; были Умбар и харадрим на Юге, то воевавшие с Гондором, то заключающие перемирия; даже Запад бывал источником зла - в священном Валиноре поднял восстание и убивал сородичей Феанор, и западная империя Нуменор (без особой помощи Врага) привела себя к Падению и посеяла в мире противоречивое наследие. Никакой зацикленности на том, чтобы ставить Врага к востоку от основных событий, у Толкина, как мы видим, нет.

   Следует понимать, что на страницах Властелина Колец Саурон предстаёт перед нами не тем сложным, разносторонним персонажем, каким он будет затем в Сильмариллионе и многочисленных сказаниях первых двух Эпох. Властелин Колец - это героический эпос, сосредоточенный не на историчности фактов, не на пересказе всего и вся, но на тернистом пути и великом подвиге героев. В былые времена, до торжества модерна, жанр диктовал соответствующую атрибутику: какой нуар без роковой женщины? Когда речь идёт о героическом, то противник предстаёт по большей части обезличенным (враждебные соседи бургундов в Песни о Нибелунгах, коих сотнями убивал Зигфрид; полчища печенегов в русских былинах), а стоящие во главе злодеи - зачастую, персонификация абстрактного или коллективного (Грендель и его мать в Беовульфе, как воплощение всего злого и противочеловеческого; дракон как воплощение людского порока и сил природы, неизбежности смерти - там же и в Песни; в последней также Атилла, а в латышском эпосе Лачплесис - Чёрный рыцарь, самый страшный среди иноземных захватчиков-немцев). Такой жанр не будет вдаваться в мотивацию и чувства врага (для этого есть иные жанры), потому что задача противника здесь - раскрыть в противостоянии добродетели героя и ценности представленной им культуры.

   Это, кстати, и ведёт к тому, почему я, как и многие исследователи Толкина, не считаю его произведения относимыми к фентези: как и всякая мифопоэзия (т.е., попросту говоря, сотворённый миф), история Средиземья и окрестностей действует по сугубо легендарным, мифологическим законам мира и повествования, не привнося слишком много из современной литературы. Задача мифа - продолжение культурной традиции, сохранение традиций в форме легенды, слепок мировоззрения целого народа. Толкин сам пишет, что мир его книг отличается от мира реального, где зачастую речь лишь о разных степенях зла (о чём, во многом, и пишут современные фантасты). Миф и мифопоэзия говорят о Добре и Зле, обращаются не к реальности, а к метафизике нашего существования, к исконным причинам и сокровенному смыслу Бытия. Мартин, Сальваторе, Уэйс и Хикмен, Джордан, Сапковский и многие другие - все они пишут наш с вами мир в фантастических декорациях, задаются вопросами власти, долга, чести, неотвратимости зла, любви и судьбы человеческой. Всё это, несомненно, очень важные вопросы, и в мифах они тоже находят своё отражение; но протагонист фентези, зачастую - антигерой, в то время как герой мифа всегда предстаёт культурным идеалом, образцом человека как такового, как величайший благодетель общества, зачастую как законотворец (Прометей, Гильгамеш, Моисей, Мухаммад и т.д.). Главный герой Властелина Колец, с точки зрения Средиземья - Арагорн, обещанный государь. Фокус на Фродо и Сэме обусловлен тем простым фактом, что именно им принадлежит авторство, но фокус это будет смещаться для гондорца (и наверняка смещался со временем) на то, что важно для его культуры/цивилизации - образе Короля.

   Не самая корректная аллегория, но всё же хочу отослать к трилогии “Хоббит” Питера Джексона - вернее к фокусу повествования. Акцент смещён с полу-детского на более соответствующий “Властелину Колец”. Почему Джексон сделал так - вопрос отдельный, но мне видится, что он не так уж далёк от истины. Дело в том, что “Хоббит” Джона Рональда Руэла Толкина, найти который вы можете в любом книжном магазине и почти каждой библиотеке города (во всяком случае, так обстоит дело в моей стране), представляет собой не оригинальный труд Бильбо, а скорее хоббичий фольклор. Бильбо лишь изложил свои приключения - так, как видел их, с определённой долей вымысла. То, что мы имеем сегодня - это история Бильбо, ушедшая в народ и пересказанная спустя многие века британским профессором лингвистики для своих детей. Опять же, я не пытаюсь сказать, что так всё и было, а пять тысяч лет назад на месте Италии был Гондор, но именно такую историко-мифологическую реальность строил вокруг своих работ Толкин. Следовательно, Джексон, сделав трилогию такой, какой она стала, опирался скорее на то, какой книга Бильбо (по сути, его мемуары) была изначально; правда, речь тогда об альтернативном Бильбо, находящимся в глубинном конфликте с Бильбо у Толкина. Но если фокус фольклорного, книжного “Хоббита” - на духе приключений и самом герое, то фокус джексоновского - на бэкграунде, на исторических событиях, окружающих героя. Баланс между двумя - штука редкая, сравнимая с “Энеидой” Вергилия или “Одиссеей” Гомера. “Хоббит” Толкина, однако, не совмещает элементов, и следовательно - не мифопоэзия; Хоббит Джексона - пытается ею быть, но теряет героя.

   Итак, культурный герой (т.е., герой, воплощающий цивилизацию) во Властелине Колец это: Арагорн - для гондорцев и людей; Фродо и Сэм - для хоббитов. Важное отличие Властелина Колец от мифов мира в том, что он заключает сразу два этих мира и уживает их вместе: в конце романа, Арагорн дарует хоббитам вечную независимость, и обязует людей не ступать в Шир без дозволения его жителей. Это - отражение самого Толкина, который сочетал в себе любовь к старой, сельской Англии (хоббиты) и при этом хранил почтенную верность королевству Великобритания (Гондор), в более широком смысле - всей европейской цивилизации. Но кроме культурного героя, есть и враг цивилизации - тот, кто угрожает ценностям и устройству нашего общества. И если у нас есть две культурные модели (хоббиты и люди Запада), то и злодеев двое - у каждого он свой.

   Почему Властелину Колец нужны и Саруман, и Саурон? Последний - это враг всеобщий, сравнимый с Люцифером в рамках романа (хотя, конечно, Люцифер Толкина - это Моргот). Но война, затеянная им, не эсхатологическая - после победы Саурона конца света не наступит. Овладев Кольцом, он сломит сопротивление (которое и до того трещало по швам), но не потрясёт основы мироздания. Конец света уже предрешён, и он состоится иначе, вне зависимости от исхода Войны Кольца, и не Саурону его начинать. Таким образом, являясь Врагом с большой буквы, Саурон, однако, не уничтожает всё на своём пути; в конце концов, целые народы жили столетиями под его властью. В этом смысле, он своего рода Атилла, Бич Божий, а орки его - монголы Чингисхана (которые казались современным тогда европейцам чем-то наподобие орков). Вероятно, в извращённом уме самого Властелина колец, он несёт Средиземью благо, и сумеет устроить на земле идеальный порядок, когда изгонит с неё прислужников валар - эльфов и дунэдайн. Не желаю создавать очевидной аналогии, но Саурон строит своего рода расистскую утопию - где будет, по его замыслу, хорошо всем, кроме тех немногих, кто принадлежит к роду королей или к эльфийской расе - их следует уничтожить во избежание. По этой, а также по ряду иных причин, под образ Саурона ложится скорее другой Великий обольститель, нежели Сталин. В конце концов, Холодная война началась лишь в последние годы написания “Властелина Колец”, и, несмотря на очевидный холодок по отношению к Стране Советов, Толкин и его семья участвовали в обоих мировых войн против Германии, а не России (которая оба раза выступала союзником Британии). Если мы и можем найти некое сходство Мордора с историческим прототипом, осознанным или нет, то это будет не Сталинская Россия (о которой британцы почти ничего и не знали тогда), а милитаристская, а затем и нацистская Германии.

   Но так как это мифопоэзия, то она работает с архетипами - первообразами. Если в фэнтези, например, Сапковского или Мартина, государства - по большей степени копии реальных средневековых держав, то в мифопоэзии Толкина, это - архетип. Гондор, являясь великой некогда, но ныне гибнущей империей, восходит не к конкретному примеру, а к целому ряду архетипичных прототипов - Египет, Рим, Византия. Фэнтези оперирует прямым заимствованием, мифопоэзия - легендарным, фольклорным их восприятием. Помните, как в русских былинах и летописях упоминается Царство Греческое, и столица его - Цареград? Да, мы знаем, что речь о Византии и Константинополе, но для славян это - образ, пример великой державы, каменные дворцы и соборы, великие армии и блистательный двор. Вот и Гондор его соседи, рохиррим, называют Каменной страной (совсем как славяне Византию), а чем дальше от границ этой страны - тем более сказочной, необыкновенной она предстаёт. Это - язык мифа.

   Кто же в этом мифе Саурон, и кто же тогда Саруман?

   Саурон - это зло для цивилизации, подобное стихии Чингисхана. Стратегия войны, затеянной Сауроном - это паровой каток, что пройдёт по Средиземью с востока на запад, сметёт всё на своём пути, и позволит Саурону покорить всех без исключения. К этой войне Саурон готовится десятилетиями, и лишь страх, что Арагорн завладеет Кольцом, вынуждает его выступить в спешке. Саурон управляет посредством страха, он запугивает и повелевает народами, словно те его рабы. Он, во многом неосознанно, следует пути своего учителя, и становится постепенно его худшим подобием.

   Саруман - злодей иного порядка. Если Саурон - враждебный человечеству тиран, готовый поработить всё живое, то Саруман - чрезвычайно одарённый обольститель, не принуждающий, а убеждающий служить ему. Пока Саурон пребывает в своей ненависти к эльфам и мечтает их уничтожить, Саруман тех просто игнорирует: он поставил на людей, ведь он прозорлив, и увядающие эльфы не обернутся ни выгодой ни преградой в мире, который перенимают люди. Планы его направлены в будущее, и Саруман ждёт, до поры до времени, бескровных плодов своего хитроумия. Когда он предстаёт перед нами на страницах романа, его план почти исполнен: Грима управляет Роханом от имени короля Теодена, а шпионы и агенты чародея сидят едва ли не в каждом поселении от Айзенгарда до Шира, готовясь к приходу новой власти. Доживи Теоден свой век в оковах старости, Грима окончательно прибрал бы к рукам страну, и дунландцы помогли бы поддерживать порядок в новом владении Сарумана (подобное уже случалось в истории Рохана при короле Хельме). Немногие противники режима были бы изгнаны или истреблены; пока Саурон готовился к войне с Гондором, Саруман бы строил из себя союзника, и подчинил бы себе, угрозами и лестью, племена и общины Эриадора. Кто бы выступил против него, когда следопыты воюют с другим врагом, а эльфам нет дела до мира? Это был бы почти бескровный захват целого региона, а немногие жертвы покажутся ему допустимой ценой.

   Какой мир бы он создал? В отличии от мира Саурона, это бы не был мир рабов; скорее, мир слуг. Умелый, талантливый манипулятор, он бы управлял народами медовыми речами и несгибаемым умом. Там, где Саурон построил бы рудник для рабского труда покорённых, Саруман возвёл бы чудо инженерной мысли, делающее всё за людей. Вместо империи рабов настало бы Царство прогресса - в худшем значении слова “прогресс”. Помните, что стало с Широм, когда Саруман завладел им - вырубленные деревья и коптящие в небо фабричные трубы? Сумей он исполнить свой план до конца, и тогда на месте городов Средиземья возникли бы города-заводы, где вместо снега падает пепел, но зато у каждого есть место в хрущёвке, талоны на бесплатную еду, и вообще - всё идёт по плану.

   Но, подобно Саурону, Саруман был вынужден поспешить. Властелин Колец начал, не скрываясь, искать свою собственность, а Гендальф привёл в исполнение замысел по её уничтожению. Взяв своего собрата в плен, Саруман бросил половину своих сил на поиск Фродо, а вторую - на покорение Рохана. То, чего можно было достигнуть со временем, приходилось достигать в спешке, и это погубило Сарумана. Мало того, что он раньше времени раскрыл своё предательство, так ещё и дал Саурону понять, что никогда не служил ему. Их союз в принципе был невозможен, и служил лишь интересам момента; а потому союз распался, Сарумана разбили на поле битвы, Саурон вскоре исчез вместе с Кольцом, а со смертью чародея завершилась большая война. Он погиб в разорённом им Шире, от руки ближайшего подручного.

   Я буду прямолинеен, когда даю свой окончательный ответ на вопрос, был ли Саурон книжной версией Сталина: нет, он не был. И если и можно хоть как-то связать “Отца народов” с романом Толкина (всё же, писался тот в годы войны и сразу после, когда СССР доминировал в Восточной Европе), то я, скрепя сердце за такую наглость, скажу, что Сталин - это Саруман. Я вовсе не утверждаю, что это имел в виду Толкин; повторюсь, он вообще был против аллюзий. Но время, в которое роман возникал, совпало со сталинским триумфом. Так или иначе, но Сталин оставил след на всей эпохе, а потому мог просочиться и в книгу; но насколько мои рассуждения верны - решать вам.

   Образ Сталина, который был известен западному наблюдателю - это образ хитреца, жестокого, но не безумного. Сталин в глазах британцев тех лет - это прагматик, готовый даже на сделку с Гитлером; это человек несгибаемой воли, способный пожертвовать миллионами жизней во имя собственного видения мира. До того, как началась Холодная война (и некоторое время после её начала), коммунизм был чрезвычайно популярен в мире, особенно среди молодёжи, студентов и богемы. Они видели фасад сталинского режима, со всеми его достижениями, с невероятным подъёмом после Гражданской войны. Им нравилась технократия Советов, их привлекал Культ науки, им был близок атеизм большевиков. Для людей, подобных Толкину - верующих, консервативных - Сталин виделся тем самым обольстителем, способным очаровать одних, пока губит других (неспроста Черчилль говорил, что вступит в союз с самим дьяволом для победы над Гитлером, явственно намекая на советского вождя). Всюду в те годы была сталинская агентура, всюду были коммунистические ячейки и подпольные газеты, провозглашавшие скорое наступление Коммунизма, свержение монархий и “ложных демократий”; сразу после войны, компартии и социалисты по всему миру одерживали убедительные, пусть и недолговечные победы на выборах. Подобно Саруману, Сталин вступил в трагикомичный союз с конкурентом, и дожидался, когда план его принесёт плоды. Только вот реальность, увы, печальнее вымысла: обольститель и впрямь оказался хитрее. Сперва он позволил врагу прихватить едва ли не всю Европу, а затем кинулся её освобождать, не жалея несчастные жизни ради расширения социалистического лагеря. Как и Саруман, Сталин всегда старался действовать под маской лучших побуждений, закона и порядка, процветания и прогресса. Как и Саруман, он представляет собой совершенно особую категорию “меньшего зла” - зла индустриализации, добровольного порабощения, лжи. Моя страна, согласно официальной версии тех лет, вошла в состав СССР в результате добровольного волеизъявления народа; о том, что проходило оно под дулами танков, сразу после многочисленных арестов и убийств - дело неважное, когда речь о всеобщем благе, о котором Сталин с Саруманом так пеклись. Точно так же, как республики Прибалтики, Рохан должен был “добровольно” войти в подчинение Саруману после смерти короля. Если в чём-то “Властелин колец” и является чистым фэнтези (т.е., “фантазией”), то это в том, что лишь в фантазиях люди подобные Сталину не одерживают верх. В отличие от мира легенды, где идеалом являются доблесть, честь и традиция, современный мир рукоплещет своим маленьким диктатором, тиранам и лжецам, политикам и знаменитостям, врагам традиции, семьи и культуры.

   И чтобы сохранить эти ценности, на смену мифу в наши дни способна прийти мифопоэзия.

После 8го сезона: Поздравляем лучшее фэнтези (книги и киноадаптация)