Эпоха древ

- Помнишь, что сказал  отец?

- «Нельзя просто так взять и войти в Мордор»

- Ага. Странный человек.

Вторая подборка ответов на вопросы.

Напоминаем, что присылать их можно через специальную форму.

В дальнейшем планируем выпускать новые подборки по субботам.

Список вопросов:

     - Как правильно - орки или гоблины?

     - Есть ли простые люди у Толкина, и сколько они живут?

     - Сколько лет было Беорну в 2941 году?

     - Гимли - последний гном?

     - Что делал Торин во время действия Властелина колец?

Как всё же правильно и канонiчно - орки или гоблины?

   Термин “гоблин” повсеместно используется лишь в Хоббите; во Властелине Колец для обозначения тех же существ используется слово “орк”, а “гоблин” применяется в качестве синонима. Однако, несмотря на прямые указания к родственности этих понятий, до сих пор популярно заблуждение о том, что орки и гоблины Легендариума - две различные расы, или во всяком случае разные ветви одного вида.

   “Гоблин” - это английское слово, обозначающее зловредных, человекоподобных существ европейского фольклора, что жили в пещерах и не терпели солнечный свет. В свою очередь “орк” - слово староанглийское/англо-саксонское, переводимое как “демон”, и обозначающее всякого рода злых духов.
   Хоббит изначально был сказкой, не связанной с событиями Легендариума, и потому не странно, что для неё Толкин использовал знакомых всем англичанам с детства фольклорных гоблинов. Властелин Колец же - героический эпос, связанный к тому же с уже возникавшими легендами Сильмариллиона. “Орк” был взят им из эпической англо-саксонской литературы, в первую очередь из-за созвучия уже существующим языкам эльфов (“орч” на синдарине, “орко” на квенья). К тому же, англо-саксонский изображал язык рохиррим, что также изящно вплело слово “орк” в происходящее.
   Однако, Толкин не стал менять “гоблинов” на “орков”, когда осознал, что Хоббит является частью большой истории. Во многом, ему хотелось сохранить сказочное, понятное детям слово. В результате, гоблины стали лишь хоббичьим вариантом орков, а, например, хобгоблины - заменены в большой истории на урук-хай.

Где обычные люди у Толкина? Вроде Дунэдайн (что даже переводится как “Люди с запада”) или Нуменорцы должны быть людьми, но тут же говорится об их долголетии: 80 лет - не старость, а зрелость. Также Боромир и Арагорн видели пророческие сны.

   Смертность считается даром Создателя людям. Однако, срок жизни может сильно варьироваться, как для отдельных людей, так и для целых народов. Первые люди, хилдор, проживали в среднем 100 человеческих лет (“человеческий век”). Когда произошло разделение на племена и народы, меняться стали не только языки и традиции, но и отношение к смерти. Три дома эдайн, западная ветвь людей, стали друзьями эльфов, и под их влиянием начали легче воспринимать необходимость ухода из жизни. В конце Первой эпохи, в награду за стойкость и жертвы, понесённые эдайн в войне с Морготом, они были награждены островом Эленна, а их срок жизни возрос в три-четыре раза. Род Элроса, короли основанного на острове Нуменора, могли прожить четыре века; простые нуменорцы, в зависимости от количества у них благородной крови, жили в половину королевского срока, или почти достигали его.
   Однако, с началом упадка Нуменора, созданием колониальной империи, и возросшим страхом перед смертью, срок жизни нуменорцев уменьшался. К тому же, они начали смешение с оставшимися в Средиземье народами, которые в своём страхе перед смертью даже начинали поклоняться ей (харадрим, восточане). После гибели Нуменора, его наследники в Гондоре и Арноре ещё сохраняли часть былого срока, но вынужденные браки с другими народами (из-за малочисленности дунэдайн), а также общий упадок королевств, привели к тому, что в конце Третьей эпохи лишь немногие дунэдайн преодолевали столетний рубеж.
   Те же народы, что остались в Средиземье после Первой эпохи, имели близкий современному срок жизни - около 80 лет. Таковы были жители Рохана, Бри, восточане Руна и южане Харада. И хотя с возвращением короля Арагорна Элессара наступил новый расцвет для дунэдайн, лишь он один сумел прожить срок, близкий нуменорскому.
   Что же касаемо дара прорицания - это была особенность, время от времени проявлявшая себя у многих благородных нуменорцев/дунэдайн, распространённая среди эльфов, но встречающаяся также у хоббитов и простых людей. Лишь немногие люди обладали развитым даром к ясновидение, а у других он появлялся лишь в час особой нужды или опасности. Порой матери давали своим детям имена, связанные с их дальнейшей судьбой, но постоянная возможность предвидеть была доступна лишь единицам.

Сколько лет Беорну (на 2941 год Т. Э.)?

   Этот вопрос, во многом, дополняет предыдущий. Хоть история беорнингов и покрыта пеленой таинственности, но происходят они от Трёх домов эдайн (так же как рохиррим, бардинги и лесовики). Точный возраст самого Беорна нам неизвестен, но в среднем люди его народа жили немногим больше других северян (80-100 лет). Мы можем лишь спекулировать о том, в каком возрасте находился Беорн на момент Похода к Эребору - но так как ему ещё предстояло зачать сына Гримбеорна, он, видимо, не был стариком.

Гимли - последний гном?

   Несмотря на то, что к концу Третьей эпохи гномы был куда малочисленней, чем в Древние дни, они всё ещё оставались значимым и могучим народом. Гимли не просто не был последним гномом - он основал новое государство для своих сородичей, став первым владыкой Агларонда в начале Четвёртой эпохи. В то же время длиннобороды отвоевали у орков Морию, и король Дурин VII правил в Казад-дум ещё несколько веков.
   Мы не знаем точно, когда гномы исчезли. Со временем их становилось всё меньше, они забрасывали свои шахты и туннели, покидали великие чертоги и становились мифом. Если брать в расчёт то, что Легендариум - древняя история Земли, то можно лишь предполагать, что спустя много веков после завершения Четвёртой эпохи, последние гномы ещё оставались в Европе, а их деяния стали основой для легенд и сказок.

Что делал Торин во времена действия Властелина колец?

   Если речь про Торина Дубощита - лежал. В обнимку с Аркенстоном. Мёртвый.

   Однако, во время Войны Кольца, сын Даина II, кузена Торина, и тёзка последнего, стал королём Эребора под именем Торин III Камнешлем. Его отец погиб во время осады Эребора, защищая тело Бранда, короля Дэйла. Торин возглавил осаждённых, и принёс союзным войскам победу над восточанами.

Кто такой Том Бомбадил? Ч. 2

Прежде (уже так давно, что наверняка нужно освежить это в памяти), мы попытались выяснить и объяснить, почему Том не может быть ни вала, ни майа, ни природным духом, а также откинули ряд «младших» теорий. А потому, остаётся вопрос – каким духом являлся Том?

Несмотря на перерыв, мы всё ещё с радостью принимаем ваши вопросы, и вот-вот займёмся награждением лучшего за последние.... полгода. Да, толкинистика - она такая. Медленная.

Итак,

Том как воплощение Музыки айнур

   Вероятно, стоит ответить сперва – что определяет природу любого духа? Дух, гость любой мифологии, предстаёт персонификацией сил природы, явлений жизни, отдельных человеческих качеств; дух определяют его центральные, ключевые и наиболее заметные функции, свойства и качества. Том могущественен, пусть и находится в рамках; он старейший, первый и последний. Он взаимодействует с миром посредством песни и музыки, с самого своего появления в истории. Главы, посвящённые Бомбадилу, перегружены песнями, и едва ли у кого-то возникнет сомнение, что музыка – главная особенность этого духа. Если сомнения возникают – пишите.

   Прежде, чем описать эту теорию (довольно популярную в западной толкинистике), следует напомнить – Толкин не давал и не желал дать ответ на вопрос о природе Тома. Он полагал само существование этой загадки той деталью, которая делает мир объёмным; ведь мы и сами многого не знаем о мире, и часто сталкиваемся с вещами, едва ли объяснимыми. Однако материал, оставленный Толкином, столь богат, что всегда будут находиться новые и новые теории, объясняющие аспекты его мира, не выходя при этом за рамки утверждённого канона. Следующая теория – попытка дать не окончательный, но уже куда более зрелый ответ на извечный вопрос Легендариума. Вступая на эту тропу, неволей мы вынуждены идти на компромисс с собственными амбициями исследователя – ибо нет однозначного ответа, и никогда уже не будет, если не оставил его Толкин в глубине всё ещё не поднятых архивов. Также, предвосхищая некоторые обвинения, уточняем – мы не говорим, что Бомбадил является Музыкой, а лишь  её физическим воплощением, «аспектом» либо «аватаром». Он – своеобразный след той песни, которая сотворила мир, своеобразный «остаточный материал», некая необъяснимая аномалия, выступающая наружу деталь изначальной природы мира. Так, жена Бомбадила вполне может быть духом лесной реки; но она – не сама река, а лишь её воплощение.

   Причисление Тома к валар, майар и духам природы – это попытка вписать его в существующую, крепко сложившуюся в головах многих картину ардианской космологии. Однако, в Сильмариллионе (глава «Затмение Валинора») об Унголиант сказано: «Не ведали эльдар, откуда та явилась; но говорили иные, будто бы с давних пор она обитает в мире, куда спустилась из тьмы».  Нам так и не объясняют её природы; по хорошему, она – загадка, не уступающая Бомбадилу, но менее волнующая умы читателей. Описывая владык валар, Толкин пишет (в Валаквента):

          ...прочие, восемь в числе - Аратар, Величайшие в Арде: Манвэ и Варда, Ульмо, Йаванна и Аулэ, Мандос, Ниэнна, и Оромэ. Пускай Манвэ и король среди них, стерегущий их верность Эру, но в величии они ровня друг другу, и превосходят всякого, будь то валар, майар, или создания иного порядка, коих Илуватар отправил в Эа...

   Пускай это и не бросается многим в глаза, но здесь Толкин явственно допускает, что космология Арды не ограничивается одними лишь валар и майар. Когда валар придают форму Земле, то они призывают себе в помощь духов, среди которых некоторые «почти равны были им в силе». В текстах встречается множество других явлений, которые мы можем объяснить их духовной природой – каменные великаны, Смотрящие (Стражи), вполне «живой» пик Карадрас, энты, умертвия. Само наличие таких духов – разных по своей природе, и отличных от валар и майар - видится нам достаточным, чтобы продолжить.

Несколько слов о Христе, Святом духе, и великой Мудрости

   Ни для кого не секрет, сколь убеждённым католиком был Толкин. Разумеется, он верил и в Святую Троицу, и был знаком с трактовкой Иисуса как Слова Божьего и ветхозаветной Мудрости. Сравните этот отрывок из «Книги Притч»:

          Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.  (Притч 8:22-31, Синодальный перевод)

И то, как себя описывает Бомбадил:

          Старейший, вот кто я... Том помнит первый дождь, и первый жёлудь... он знал тьму, когда в  ней не было страхов – прежде, чем Тёмный владыка пришёл Извне... (LotR I-7)

   Это отступление необходимо, чтобы уберечь теорию от прямых параллелей: да, Толкин употреблял элементы христианской мифологии, осознанно или нет, но почти никогда не делал их равнозначными. Он употребляет мотив воскрешения, но в нём нет того значения, которым обладала судьба Христа. Точно так же, проводя параллель между Словом Божьим и Музыкой айнур, мы не проводим тем самым параллель между Иисусом и Бомбадилом, особенно в рамках догмата о Троице. Нас могут обвинить в арианстве, но мы, ни на шаг не отходя от Библии и учений отцов Церкви вплоть до 325 года, не увидим ни единого упоминания о единстве Отца, Сына и Святого духа, как и мысли о божественной природе Христа.

   В учениях раннего христианства допускалось, что Иисус – то самое Слово, первое из созданий Бога, через которого и было сотворено всё прочее. Такова и роль Музыки в Легендариуме – через неё Илуватар даёт начало миру и всему в нём. Однако, как и Слово Божье, Музыка была задумана Эру задолго до валар, майар и всего, что было им создано. В трудах Отцов Церкви, Иисус – инструмент и вернейший помощник Бога, но не сам Бог; так и Музыка, свяжи мы её с Эру – лишь инструмент, отдельная личность, возникшая до всего остального. «В начале было Слово, и Слово было божественным» - таков более точный перевод известных строк.

Том и его пение

   Всё участие Тома в истории связано с его пением; он знает, какую песню применить, чтобы Ива отпустил хоббитов; он побеждает умертвие, демона, лишь с помощью силы своей песни (и не просто побеждает, но изгоняет из этого плана бытия!). Когда Гендальф выступает против балрога, он раскрывает тому свои силы, совершает древний ритуал восхваления перед сражением. Можно ли вообразить, чтобы вместо пламени Анора Гендальф угрожал балрогу силой своего певческого голоса? Откуда же у Бомбадила есть столь глубокие познания о самой материи музыки, что он оказывается способен изгнать грозного врага без особых на то видимых усилий? К тому же, можете ли вы себе представить двух сцепившихся дриад (не в формате Оглафа), или сражение иных духов леса и древ? Бомбадил же сражается с деревьями, и называет их тёмными – действие, нетипичное для духа природы, которые обычно враждебны лишь людям. При этом, способность Бомбадила уникальна; когда Фродо позднее пытается изгнать назгул, то ему это не удаётся, ведь у него «не было силы Бомбадила». Том сражается не с физической оболочкой противника, но обращается прямо к его естеству; даже Гендальф, Саруман, Саурон, даже Тулкас с Морготом сражаются сродни смертным, нанося удары и получая удары в ответ.

   Ива назван злым, но Том, уже столько раз видевший его злобность, не убивает дерево; он всякий раз успокаивает злобу Ивы, тем самым очищая мир от Искажения. Он, обладая изначальной творческой силой – музыкой – знает все мотивы, и способен найти подход к каждому. Потому он так могущественен, что, вероятно, способен бы был одолеть даже майа Саурона. Но его задача – не побеждать в чужой войне, а вносить гармонию туда, где она была утрачена из-за разлада, внесённого Мелькором.

   Когда хоббиты прощаются с Бомбадилом, тот говорит, что ему пора вернуться к своим делам: «Мне многое нужно сделать и спеть, и много сказать и пройти, и за краем своим проследить». «Сделать» (make) Том называет первым, к тому же в паре с пением. Для него, музыка – исконный инструмент созидания, которым был сотворён мир, и которым Арда будет излечена от Искажения в конце времён.

Возвращаясь к Унголиант

   В этой связи, считаем не лишним вспомнить уже упомянутую Унголиант. Как было замечено, она – загадка не меньшая, нежели Бомбадил. Более того, они оба описаны Толкином на удивление схоже, и к обоим из них Толкин применяет слово «извечный» (primeval, букв. «первобытный»). В широком понимании, вся история Арды – от сотворения до Последней битвы – противостояние двух противоположных мотивов, чистого замысла Илуватара и  Искажения Мелькора. Допуская, что Бомбадил олицетворяет собой первое, не составит труда связать Унголиант с Искажением. Совершенно неуместным может показаться упоминание Бомбадила ближе к концу истории, в логове Шелоб; но разве не уместно оно, когда Шелоб – прямой потомок Унголиант? Обнаружив эту связь, становится легче понять Тома.

Речь идёт о следующем отрывке:

          «Это ловушка!» - Сэм схватился за рукоять клинка, и ему тут же вспомнилась тьма кургана, где клинок был добыт. – «Вот бы старый Том был рядом!» - подумалось ему. Он стоял, окружённый тьмой и съедаемый собственным отчаяньем и злостью, и вдруг ему привиделся свет: сперва нестерпимо яркий, подобно тому, как солнце слепит глаза всякому, кто прежде долго сидел в темнице. Свет превратился в цвета – зелёный, золотой, серебряный, белый. Вдалеке, как на маленькой эльфийской картине, он увидел владычицу Галадриэль среди трав Лориэна, и подарки были в её руках. «А тебе, Носитель Кольца,» - услышал он её голос, далёкий, но ясный. – «Тебе я приготовила это... Свет, что сияет, когда уже всё угасло. Ведь ныне лишь свет нам поможет...»

   Кроме очевидного противопоставления – свет против тьмы и добрый Бомбадил против злобной Шелоб – отрывок намекает на куда более глубокие связи. Фиал Галадриэль важен, поскольку в нём – отблеск звезды Эарендила, сильмарила, свет которого был взят из Двух древ Валинора; Древа же убила Унголиант. Толкин мастерски указывает на то, как свет, уничтоженный предком Шелоб, помогает победить её. Илуватар некогда отвечал Мелькору – «разве не видишь ты, что противясь мне, лишь исполняешь мой замысел?»; Унголиант, как казалось, одержала верх над Замыслом создателя, когда уничтожила Древа – но возмездие настигло её род. Противостояние света и тьмы проходит лейтмотивом через весь Легендариум, но редко где – столь показательно. Толкин явно противопоставляет и Тома с Унголиант, при этом делая их схожими в своей уникальности; случайно ли?

   Уничтожив Древа, Унголиант становится столь могущественна, что Мелькор пугается её; её природа – это неудержимый, злобный голод, сама Бездна, готовая поглотить мир – те качества, что Мелькор внёс своим Искажением в мир. Она снисходят в мир из тьмы, которая возникает в Песне с Искажением. Всё это позволяет заключить, пусть и с долей необходимой осторожности, что Унголиант – пара Бомбадила, его тёмное, искаженное альтер-эго.

   Очень важным видится любовь (почти одержимость) Тома к его жене. Если допускать, что она – дух реки, то это становится вполне закономерным: «И считают эльдар, что в воде живёт ещё отголосок Музыки айнур, больше, чем в любой земной материи»; эхом Музыки для эльфов звучит и шум морских волн. Если Том – воплощение Музыки, то лучше пары ему не найти. В одной из своих песен Том и вовсе признаётся, что полюбил речного духа за её прекрасное пение.

   Когда Фродо произносит само имя Бомбадила, то его голос меняется, напоминая звук барабана и труб. Ещё прежде, в гостях у Тома, хоббиты сами того не замечают за угощением, как начинают петь, и пение кажется им куда естественней обыкновенного разговора. Выходит, рядом с Томом, в сосредоточии его власти, песни сами находят себе путь.

   Ещё одно необыкновенное происшествие – позднее, в Курганных холмах, когда Бомбадил рассказывает хоббитам о судьбе королевства Арнор:

          «Немногие помнят их, хотя некоторые и ныне бродят по миру – сыновья забытых королей, блуждающие в одиночестве, и стерегущие простой народ от зла.» - хоббиты не понимали его слов, но пока он говорил, им явилось видение далёких лет, и перед ними, в тенистой долине, выстроились высокие и печальные мужи; во челе у последнего сияла звезда. Видение угасло, и хоббиты вновь очутились в своём мире.

   В Песне заключена история мира, и Бомбадил позволил хоббитам заглянуть не только в прошлое, но и в будущее; ведь Арагорна – мужа со звездой во челе – они ещё не встретили. Когда Песня была спета, Илуватар так же показал айнур видение, в которое та обратилась; и лишь потом мир был сотворён де-факто. Позднее, когда Бомбадил вновь поёт, хоббиты не могут понять его – то ли слова его лишены всякого смысла, то ли (как решают хоббиты в итоге) – он поёт на древнем и незнакомом им языке, «преисполненном чудес и красоты». Такими же словами описана Музыка и пение айнур; может ли быть так, что Бомбадил пел на валарине, либо неком языке, который предшествовал ему? Будучи воплощением Музыки, он знал, как она была спета; ведь Толкин никогда не пишет таких деталей случайно. 

В доме Бомбадила Фродо видит сон, навеянный звуками песни:
          ...песни, что подобно тусклому лучу спускалась из-за завесы дождя, становясь всё сильнее и обращая её в серебряную гладь; и вот – завеса отброшена, а впереди – прекрасный зелёный край в лучах рассвета.

В финале истории, отправляясь в Бессмертные земли, Фродо вновь слышит песню:
          ...ночью, посреди дождя, Фродо ощутил в воздухе дивный аромат, и услышал песню, доносимую из-за волн. И вдруг почудилось ему, как во сне в доме Бомбадила, что серая пелена дождя обращается серебряной гладью и отступает. И тогда он увидел – белые берега, а за ними прекрасный зелёный край в лучах рассвета.

   Важный элемент этих почти идентичных отрывков – музыка и песня. Пророческий сон Фродо видит в доме Бомбадила, и это – очередной намёк на его природу. Единственное место во всём Эа, способное сравниться с домом Бомбадила по чистоте и заключённой в Музыке силе – Бессмертные земли, где живут сами айнур. А какая музыка способна обладать силой прорицания, кроме как Музыка Сотворения?

   Когда Фродо спрашивает – «Кто такой (есть) Том Бомбадил», то ответом ему служит «Он есть», либо «Он суть» - главная причина, почему многие видят в нём Бога-Творца. Однако, теория эта уже отвергнута не только нами, но и самим Толкином; куда важнее теперь понять, что может быть самим естеством?

   Музыка – это бытие, существование мира, его создание, жизнь и перерождение. Когда Илуватар создаёт мир, то говорит «Эа» - т.е. говорит миру «будь», а инструмент к сотворению – Музыка айнур (так же, как уже упомянутое Слово Божье становится инструментом, через который Бог создаёт мир). Если перевести ответ «он есть» на эльфийские языки, то выйдет «Эа» - «то, что есть».  Музыка не владеет миром, но она заключена во всём, и во всём оставила след, как инструмент Илуватара. Взяв теорию на вооружение, можно объяснить как всемогущество Бомбадила, так и его ограничения; как его знания, так и его неведение о мире, что выходит за рамки Замысла.

   Разумеется, предстоит ответить на ещё множество вопросов, чтобы эта теория смогла превзойти остальные в глазах людей; и мы сами будем рады выслушать ваши, ведь в попытке ответить на них мы и способны приблизиться к разгадке.

          Том опять несёт домой лилии подмышкой.
          Хэй, хо! Добрый люд! Песни мои слышно?

Среди героев Первой эпохи немногих ждала участь столь трагичная; среди людей немногие столкнулись с противником столь безжалостным; среди смертных, немногие испытали столько страданий. Мужество его отца навлекло на Турина проклятье Моргота, и тяжёлой поступью Рока преследовала его жестокая судьба. Под разными именами он бродил по миру, сражаясь и скрываясь. Был он героем и предателем, любил и был любим, но всё вокруг оборачивалось гибелью к нему, и в конце осталась лишь ненависть. Среди историй эдайн нет более печальной, чем история о Турине и Ниэнор, о Драконе и Проклятье детей Хурина. И до сих пор жива горькая память о Турине – Победителе Судьбы, судьбой побеждённом.