Сильмариллион эльфы

Именно в Эре́гионе речам Саурона внимали особенно охотно, ибо живущих там но́лдор снедало неодолимое желание умножить своё искусство и достичь ещё большего совершенства в творениях своих.

© Сильмариллион, О Кольцах Власти и Третьей Эпохе

Но́лдор наконец углубились далеко на север и увидели первые ледяные глыбы-зубья, плавающие в море, и поняли, что приближаются к Хелькара́ксэ. Ибо землю А́ман, что на севере выгибалась к востоку, от восточных берегов Э́ндора (то есть Средиземья), что сильно выдавались к западу, отделял только узкий пролив, в котором сливались воедино студёные воды Окружного моря и волны Беле́гаэра. Там нависали густые туманы и марево смертоносного холода; там морские потоки загромождались ледяными скалами, что с грохотом сталкивались друг с другом, и слышался скрежет глыб, таившихся глубоко под водой. Таков Хелькараксэ, и никто ещё не отваживался пересечь этот пролив, кроме Ва́лар и Унго́лиант.

— «Сильмариллион», «Квента Сильмариллион», глава 9: «О бегстве нолдор»

Видя, что армии его гибнут, а мощь слабеет, Мо́ргот дрогнул и не посмел выйти сам. Но в последней отчаянной схватке бросил он на недругов давно заготовленные силы: из глубинных подземелий А́нгбанда вырвались крылатые драконы, доселе невиданные. И столь сокрушителен и стремителен был натиск чудовищной стаи, что отступило воинство Ва́лар – ибо драконы налетели, точно огненный смерч, и грохотал гром, и сверкала молния.

Но вот в ореоле белого пламени явился Эаре́ндиль; и к Ви́нгилоту слетелись все грозные птицы небес, а вёл их Торо́ндор; целый день и целую ночь в воздухе продолжалась битва, и исход её оставался неясен. Перед самым рассветом Эарендиль сразил Анка́лагона Чёрного, величайшего из драконов крылатого воинства, и сбросил его с небес; и пал он на твердыни Тангоро́дрима, и сокрушил их своею тяжестью.

— «Сильмариллион», «Квента Сильмариллион», глава 24: «О плавании Эарендиля и Войне Гнева»

Но волкодав Ху́ан обладал благородным сердцем; любовь к Лу́тиэн проснулась в нём в первый же час их встречи, и горевал он, что дочь Ти́нгола оказалась в плену. Потому часто приходил Хуан в её покои, а ночами сторожил у её дверей, ибо чувствовал верный пёс, что зло пробудилось в Нарго́тронде. Лутиэн, томясь в одиночестве, часто беседовала с Хуаном, рассказывая ему о Бе́рене, что был другом всех зверям и птицам, ежели не служили они Мо́рготу; и Хуан внимал каждому слову. Ибо пёс понимал речь всего живого, но самому ему позволено было заговорить лишь трижды за всю жизнь.

И вот Хуан задумал помочь пленнице; явившись в её покои под покровом ночи, он принёс ей волшебный плащ и заговорил в первый раз, и посоветовал ей, что делать. И вывел её Хуан из Нарготронда тайными переходами, и вместе бежали они на север; и пёс смирил свою гордость и позволил Лутиэн ехать на нём верхом, точно на коне: вот так же орки порою разъезжают на огромных волках. Стремительно мчались они вперёд, ибо Хуан был быстр как ветер и не ведал усталости.

© Сильмариллион

Míriel.