Манвэ и Мелькор

     - Почему эльфы пребывают в упадке?

     - Откуда берутся души? и Как изменяется их количество?

     - Могут ли рождаться дети от межрасовых союзов?

     - Почему Саурон не замуровал вход в Роковую гору?

     - Толкин вдохновлялся легендами о Короле Артуре?

     - Почему хоббиты известны как взломщики?

     - Почему только Саруман пользовался порохом? Почему он не создал ракетное оружие?

     - Что ели гномы в своих горах?

Почему эльфы пребывают в упадке?

   Я мог бы расписать это на многие страницы (знаю, вы это любите), но призову себя к краткости. Во-первых, о причинах внутренних: нолдор заносчивые психи. Надеюсь, эта новость вас не шокирует.

   Увядание эльфов, один из важнейших мотивов “Властелина Колец”, касается в первую очередь нолдор и примкнувших к ним синдар/тэлери. Географически говоря, речь идёт о Линдоне (некогда нолдорском королевстве), Имладрисе (убежище нолдор, изгнанных из Эрегиона) и Лориэне (населённом лесными эльфами, но во главе которого - валинорские тэлери и нолдор). Первым правит Кирдан, носивший Кольцо огня; вторым - Элронд с Кольцом воздуха; третьим - Галадриэль с Кольцом воды: Нарья, Вилья и Нэнья, Три Кольца эльфов. Кольца эти, как нам доподлинно известно, были выкованы без участия Саурона, но именно по его “рецепту”. Как следствие, Три Кольца были свободны от власти Единого, но оказывались связаны с ним крепкими цепями. Уничтожение Единого Кольца привело бы к смерти Трёх.

   Природа Колец обрекла эльфов на угасание. Кольца были созданы не для созидания, но для консервации, защиты и сокрытия. С помощью Вилья Элронд мог управлять водами Бруинен, и та смела подступающих назгул. С помощью Нэнья Галадриэль сохраняла Лотлориэн цветущим садом. Эльфы наслаждались покоем в своих анклавах, где пытались - зачастую успешно - воссоздать Золотой век Валинора. Лотлориэн был назван так в честь садов Лориэна на далёком Западе, поскольку по ним так сильно тосковали нолдор, а Серые гавани были своеобразным отражением Альквалондэ. Вместо того, чтобы бороться с врагом, пока Единое Кольцо остаётся потерянным, эльфы предавались воспоминаниям.

   Однако, с этим желанием вернуться сталкивалось другое, очень нолдорское чувство - гордыня. В прекрасном Валиноре нолдор были внизу иерархии, уступая эльфам-ваньяр и многочисленным майар, владыкам валар, и самому Илуватару. В Средиземье же они стали полубогами - их престиж среди всех народов, в том числе эльфийских (и даже враждебных) был невероятно высок, они почитались как хранители великой мудрости, в кузнечном деле не уступали гномам, а своей статью и благородством даже рядовые нолдор превосходили величайших людских королей.

   Мир Средиземья, в свою очередь, не был создан для эльфов. Людские народы очень быстро плодились, леса подвергались (совершенно необходимой!), города и крепости теснили эльфов всё глубже в изоляцию. При этом, приходившие на смену дунэдайн народы относились к эльфам со страхом и недоверием: уже в конце Третьей эпохи рохиррим считают Галадриэль злой ведьмой, а хоббиты даже не верят в её существование. С прошествием веков, эльфы станут фольклором - и далеко не всегда положительными его персонажами. Таким образом, желание эльфов о восстановлении Золотого века в мире, где на троне сидят они, а не валар - разбивается о реальность. Как результат, эльфы сами придумают себе свой упадок.

   Это можно сравнить с тем, как ещё сто лет назад Освальд Шпенглер похоронил Европу и европейскую цивилизацию. Наблюдая за мясорубкой мировых войн, падением старых режимов, интеллектуалы нередко видят в этом “конец времён”. Эльфы провозгласили свой скорбный упадок, и упивались им - их песни стали печальными, а их бытие наполнилось экзистенциальной тоской. Как следствие, они оказались довольно нерешительны, и лишь в поздние столетия принимали активное участие в судьбе мира. Война Кольца искупила их вину, ведь они оказались готовы пожертвовать своими иллюзиями ради других. И тогда они сделали то, что давно должны были - покинули Средиземье.

   Всё это, конечно, не относится к эльфам Мраколесья, к многим синдар и авари. Они остались в Средиземье и с наступлением Четвёртой эпохи, но не смогли отстоять свои владения из-за особенностей эльфийской репродуктивной системы (о ней - дальше). Королевство Трандуила и эльфы Восточного Лориэна со временем потеряют свои тела, истончатся до уровня лесных духов - таково будет воздействие не-эльфийского на вырождающихся эльфов. Вероятно, на них будут охотиться люди новых эпох; и они же станут основой легендам и сказкам про лесных фей, леших и эльфов.

   Это первое.

   Второе - взгляды самого Толкина. Он, несомненно, был консерватором. Весь “Властелин Колец” проникнут идеями восстановления и возвращения былого, Золотого века, а “Сильмариллион” - история о последствиях мятежа, нравственного и политического. Он сам ощущал подобный упадок окружающего мира, и хотя самолично обвинял эльфов в безнадёжности такого отношения - сам являлся его носителем. Впрочем, не он один - европейская культура проникнута этим мотивом со времён античных авторов. Это одна из ключевых универсалий европейской культуры, которая, так уж вышла, единственная правила миром (или значительной его частью), а потому так остро переживает своё неизбежное увядание.

Как у различных разумных существ изменяется количество и "сила" души при появлении детей? Возникают ли эти новые души "из ничего" или черпаются из некоего общего источника душ данного вида? Вопрос навеян тем, что складывается ощущение, что Валар в принципе не могут иметь детей, души людей возникают для каждого новорожденного и не отбирают силу у родителей, а у эльфов дети отбирают часть силы души родителей. Если у эльфов души так же возникают "заново" при рождении — могли ли они чисто теоретически избежать истончения за пределами Валинора просто рожая следующее поколенее до того, как предыдушие истончится до состояния бестелесности?

и

Могут ли иметь детей союзы между различными расами средиземья? Могут ли Их дети иметь детей? Смогут ли заделать ребенка дочка эльфа и хоббита и мальчик родившияся от связи потомка Беорна и орка в котором есть немного крови гномов? Может звучит как тупость, но средиземцы постоянно путешествовали туда-сюда, воевали, любили, насиловали, забирали в сексуальные рабства.

и

Могли ли орки, будучи искаженными Мелькором первыми эльфами, скрещиваться с нормальными эльфами?

   О том, откуда берутся души, вы можете прочесть у философов, теологов и мистиков. Уже по количеству теорий становится предельно ясно, что вопрос этот не имеет ответа даже в рамках конкретных религий. Толкин тоже не даёт нам ответа, но учитывая, что Илуватар - это авторское осмысление иудо-христианского Господа, логичней будет обратиться к соответствующей традиции. Очень часто источником душ назван сам бог; а так как он неисчерпаем, души - т.е. божественные эманации - также неисчерпаемы. Мысли Платона и Канта на этот счёт также очень интересны (первый предвосхитил христианство, второй - его подытожил).

   Проблема бесконечности или конечности душ возникает в тот момент, когда население земли необыкновенно увеличивается, чему причиной так называемый “научно-технический прогресс”, а следовательно - повышенный скептицизм к религиозной трактовке мира. Однако, можно ли эльфийские души рассматривать той же логикой?

   Эльфы - не люди, и это выражено как в их физиологии, так и в природе их души. Возможность общего потомства завязана на особые случаи: 1)Лютиэн прекращает быть в полном смысле эльфом, и принимает смертную судьбу, прежде чем родить Берену сына; 2)У Идриль и Туора родился сын Эарендил, который, как известно, бессмертен, и оберегает планету Венера; 3)Проблемы начинаются с сыновьями Эарендила - Элрондом и Элросом. Чтобы разрешить парадокс их двойственной природы, им разрешено выбрать собственную участь. Элронд выбирает эльфийский путь, а Элрос становится людским королём; 4)Арвен, как и Лютиэн, выбирает смертную участь, прежде чем зачать ребёнка от Арагорна. Сам Арагорн - человек с богатой, в том числе эльфийской, родословной.

   Таким образом, союз между эльфом и человеком не подразумевается, но в исключительных случаях возможен. Однако, это уже не союз эльфа и человека, но человека и бывшего эльфа - цена высока. Союз между другими расами невозможен, потому что, кроме физиологического различия, они очень непохожи друг на друга практически во всём. Если эльфы - это лучшие люди, то гномы - это гномы. Хоббиты, как представители человеческой расы, в теории могут повторить историю Берена; да только вот расскажите мне, в какой реалистичной ситуации такое возможно? Перумов не в счёт, ибо я сказал “реалистичной”. Спорный момент - с орками, которые, вероятнее всего, произошли от людей или эльфов. В зависимости от того, какая теория вам нравится больше (Толкин со временем склонялся к первой), у них могла быть теоретическая возможность заиметь потомство от своего предшествующего вида. См. слухи о том, что среди слуг Сарумана были люди-гоблины, а среди воинств Юга - полутролли (скорее всего, полуорки). Я следую за Толкином поздних лет, когда утверждаю, что орки произошли именно от людей, а потому 1)их души работали по людским законам, а не эльфийским, и 2)потомство с людьми было возможно. Тролли, энты и прочие варги, конечно же, даже не рассматриваются.

   Итак, я уже упомянул “людские законы” душ, а потому вернусь к первой теме. Люди - я уверяю, но не мог знать до конца - у Толкина подчинены тем же законам, по устроен христианский мир. Души людей бесконечны, и исходят напрямую от Илуватара, а самим людям остаются невидимы, и существуют целиком в мире Незримого. Люди могут размножаться, не заботясь о дефиците, ведь на каждого новорождённого ребёнка найдётся частичка Вечности. Людей Илуватар любит по-особому, иначе чем эльфов, и именно людям уготовал Средиземье. А потому, он организовал их души таким образом, чтобы никак не ограничивать главное свойство людей - их свободу. Они могут плодиться (и уже доплодились до семи миллиардов), совершать ошибки, быть смелыми или трусливыми, добрыми или злыми, и не видят последствий своей жизни, потому что после смерти уходят за пределы мира навсегда.

   Эльфы - иной случай. Они - души Арды, привязаны к Арде, и вместе с ней увядают. Эльф может умереть от ран, но его душа останется в земных пределах, и либо попадёт в Чертоги Мандоса, откуда может снова вернуться к живым, либо останется блуждать призраком по Средиземью (в чём и состоит окончательная участь авари и синдар). При этом, эльфы плохо плодяться: каждое рождение даётся им с трудом, потому что требует, по сути, расколоть существующую душу. Мириэль, мать Феанора, так много сил отдала своему сыну, что душа её стала слишком слаба, и она покинула тело, не в силах нести его; в то время как дух Феанора был столь могуч, что уже тело не могло его выдержать, и когда ему была нанесена смертельная рана, душа вырвалась столпом пламени. Таким образом - и это принципиальное отличие - душа эльфов имеет количество, в то время как души людей равнозначны.

   Из этого следует теория, согласно которой Илуватар в начале времён сразу сотворил определённое количество “всеэльфийской души”. Помещённая в тела первых эльфов, она, быть может, и имела некоторый резерв, но не увеличивалась со временем, как условная “всечеловеческая душа”. К тому же, учитывая то, как тонко эльфы чувствовали друг друга, их изначальная душа действительно могла быть единым целым, а не осколками Бога, как в случае с людьми.

   Первые поколения эльфов были одно больше предыдущего, но уже после третьего колена рост обратился вспять: у могучего духом Феанора было семь сыновей, у них самих - в лучшем случае по ребёнку. Рода, подпитанные кровью майяр или разбавленные людской (например, все потомки Берена и Лютиэн), могли расчитывать на большее, но на общем фоне демографию не меняли. У Келеборна и Галадриэль - одна дочь, и одна дочь у Тургона, и у Мелиан с Тинголом, и Келебримбор был единственным, бездетным ребёнком, и не было потомства у Глорфинделя, и остался без детей древнейший Кирдан. Часть случаев можно списать на отсутствие информации; но в большинстве Толкин вполне очевидно задумывает своих эльфов бездетными, либо с одним ребёнком: у Леголаса не было брата и сестры, как и не было у его отца Трандуила. В поздние годы, больше одного ребёнка мы встречаем у Элронда, который не вполне эльф, и у Арвен, которая приняла людской удел, и вместе с Арагорном воссоединила древнейшие, наиболее могущественные рода Арды.

   Таким образом, спасения для эльфов не было. Каждое поколение будет меньше предыдущего, потому что так задумал Илуватар. В мире суждено было жить людям, а у эльфов - своя задача, которую они должны выполнять, пребывая в Валиноре. Возможно, кто-то из вас сочтёт это жестоким по отношению к своим детям; но кесарю - кесарево, а богу - богово. Не забывайте, что в реалиях Легендариума Бог - не философская конструкция, не умственный образ, а реальная вселенская сила.

Почему бы Саурону не замуровать вход в Ородруин , или хотя бы поставить там часовых (орков , назгула , тролля или еще какую тваринку) на случай прихода "диверсантов" с колечком ?

   Кажется, на этот я уже отвечал, но так как сейчас набираю вопросы массой, то позволю себе повториться.

   Всё дело в гордыне, и в следующей из неё близорукости Саурона. Он даже поверить не мог, что кто-то решится нести Кольцо к Ородруину, потом что сам создал Единое, и понимал, как оно работает. Собственно, никто кроме хоббитов и не смог бы этого сделать, а о существование хоббитов как таковых Саурон узнал за год до своей смерти. И то не понимал до конца, что именно те задумали. Долгое время он был уверен, что хоббиты несут Кольцо в Гондор, отчего начал войну раньше назначенного; некоторое время считал, что Кольцо двигается к Сарумана, а потому послал назгул в Айзенгард; когда хоббиты пересекли границы Мордора, Саурон потерял их след; он был теперь свято уверен, что Кольцо в руках у Арагорна, и Арагорн знал это, когда решил напасть на Чёрные врата. Если у врат Ородруина и стояла какая-то стража (зачем? это только вызвало бы больше подозрений о природе Вулкана и его связи с Кольцом), то массовая мобилизация и движение войск к Чёрным вратам (а я напомню, что до этого Саурон потерял огромную армию под Минас Тиритом, так что на оборону шли даже самые распоследние рабы) наверняка освободило хоббитам путь. Лишь когда Кольцо упало в Расщелину, Саурон осознал, что всегда ошибался. Было у него на это лишь несколько секунд.

В одном из прошлых ответов вы сказали, что после событий властелина колец , наступила древность Европы. Но разве Толкин писал не о Британии ? И не является ли коронование Арагорна намеком на короля Артура ?Также у обоих есть символичные мечи: Андурил и Эскалибур, и сам Гендальф очень напоминает Мерлина.

   Совершенно правильно отметили, но речь немного о другом. Толкин в ранние годы задумывал свой Легендариум как мифологическое прошлое Англии, и как авторскую замену утраченной английской (т.е. не-кельтской, не-германской, не-римской и не-синтетической, а именно английской) мифологии. Впрочем, очень скоро она начал черпать вдохновение из финской, кельтской, античной и германской языческой литературы, отчего облик его творения стал слишком универсален, чтобы считаться исключительно английским; в лучшем случае северо-европейским.

   Мотивы Короля Артура в Легендариуме многочисленны, но уступают как “Беовульфу”, так и “Калевале”. Образ Арагорна - собирательный, и известен в Европе под именем “Король-под-горой” - это и собственно Артур, и Фридрих Барбаросса, и последний византийский император Константин XI Палеолог. Все они уснули, либо превратились в камень, чтобы в тяжёлый час проснуться, и спасти свою страну от беды. Мотив “Возвращения короля”, таким образом, нельзя назвать исключительно артурианским.

   То же относится и к Гендальфу, образ которого куда больше общего имеет со скандинавским Одином: тот часто расхаживал среди людских народов в образе седого старика в сером плаще, а Gandalfr (т.е. “эльф с посохом”) - одно из его прозвищ.

   Этот ряд можно продолжать бесконечно, но сегодня мне этого не позволяет формат. Толкин был чудесно начитан, хорошо знал европейскую, в том числе артурианскую традицию; он даже начал собственную аллитерационную поэму “Смерть Артура”. Однако, артуриана не была в списке его любимчиков. Как отмечали знавшие его, он не любил в легендах о короле Артуре их “французский налёт” (а большинство легенд о нём, напомню, нам известны во французском пересказе), и то, как сильно эта “французскость” навредила исконно английской традиции.

   Да, эти образы на него повлияли - но не только они, да и они - не очень.

Хотелось бы узнать почему хоббиты столь известны как воры и взломщики, и как это соотносится со столь умиротворенным и пасторальным укладом жизни в Шире?

   А они и не известны. Это Гендальф всё придумал, чтобы убедить гномов взять с собой Бильбо. Торин был бесконечно упрям, а Гендальф, прозорливый интриган, разумно взвешивал шансы гномов на успех. Он знал о тайном проходе, и понимал, что нужен некто маленький и тихий, чтобы им удачно воспользоваться. Бильбо был знаком ему уже много лет, Гендальф ценил его добрые качества, но больше всего ему нравилось, что Бильбо был мечтателем, которого можно завлечь в пасть к дракону обещанием приключений. Да, по сути, Гендальф 1)обманул гномов и 2)использовал Бильбо. Но в результате поход увенчался успехом, так что поступок этот, смею заверить, был оправдан.

Почему Саруман в Войне Кольца не применял ракетное оружие, хотя имел необходимые технологии ("ползучим (колдовским) огнем Сарумана" можно считать черный порох)

   Пожалуй, к этому вопросу, что был нам прислан, можно присовокупить ещё один, который я слышу значительно чаще:

Почему порох не был известен другим народам? Почему только Саруман его использовал?

   В моей любимой ролевой игре - Arcanum от Troika Games - был прекрасно показан конфликт наступающей промышленной революции с древней, могущественной магией. В реалиях игры, было возможно остановить, пусть и локально, торжество технологий; это было бы возможно, потому что мир Arcanum принадлежит к так называемому High-magic fantasy, т.е. магия в нём широко распространена и в достаточной степени сильна, чтобы заменить собой технику.

   Коллективное заблуждение гласит, что Легендариум Толкина относится к Low-magic жанру, что правда лишь отчасти. Действительно, магия у Толкина работает совершенно иначе, чем мы привыкли это видеть в современном фентези и мифопоэзии. Магия эльфов является частью их природы, а не чем-то сверхъестественным; волшебство некоторых мест является волшебным лишь для чужаков, а для обитающих в нём - совершенно естественным порядком вещей. Однако, хотя Средиземье не населено магами, которые испускают из ладоней огненные шары, но мир этот до самого основания волшебный. В этом мире драконы возлегли на несметных богатствах, на золоте и магических артефактах старины; целые города выросли вокруг эльфийских и гномьих мастеров, которые даже в обыкновенные игрушки вложили часть своего “волшебства”; волшебные бывают плащи, фонари, музыкальные шкатулки, мечи, шлемы, доспех, обувь и кошельки. Вы не встретите у Толкина истории (кроме, разве что, “Листа Ниггла”), где не было бы упоминания проклятий, волшебных болезней, заклятий сна и заклятий прорицания, магия исцеления  и эльфов, ходящих по толстому снегу.

   Таким образом, замечание о том, что у технологий в мире Толкина не было конкурента, не сработает; вернее будет сказать, что именно волшебное ремесло эльфов и гномов (а также некоторых людей) было Истинной технологией, которую признавал Толкин. В свою очередь заводы, паровые машины и дизельный двигатель были в юрисдикции Саурона - потому что, пускай и направленные на “высшее благо”, приносили его ценой чудовищных разрушений, ценой человеческих жизней ради абстрактного “человечества”, ценой самобытных культур ради единого и серого космополитизма, глобализма и мультикультурализма. Свободным народам не следовало бы стремиться к этому “прогрессу” хотя бы потому, что Толкин его ненавидел; но был вынужден признать, что в Четвёртую эпоху, с уходом эльфов, именно “прогресс” уничтожит всё то, что с таким трудом завоевала Третья эпоха.

   Итак, порох в руках Сарумана потому, что он поверил в собственную роль носителя “прогресса”. Настоящий злодей всегда видит себя спасителем: разве Гитлер не был мессией для немецкого народа? Умение и мастерство Сарумана было велико, но по логике Толкина он только усугубил свою вину тем, что создал порох для ведения войны. Почему он не создал что-то большее - например, примитивные ракетные установки, какие были известны ещё в древности? А зачем ему это? Солдат и щепотки пороха было вполне достаточно.

   Теперь - о том, насколько порох был распространён. Во-первых, как вы можете заметить, то, что мы называем порохом, находилось в руках очень узкой прослойки могущественных существ - майяр. Кроме Сарумана (который, вероятно, самостоятельно его изобрёл), намёки на порох мы встречаем в эпизодах с Гендальфом (в “Хоббите” и “Властелине Колец”, особенно его фейерверки), и во время осады Минас Тирита (когда снаряды сауроновой “артиллерии” вспыхивали в полёте). Здесь мы, во-первых, видим принципиальную разницу в подходе: Гендальф использует порох для забавы и веселья, Саурон - для войны и разрушений. Во-вторых, ряд Саруман-Гендальф-Саурон говорит о том, что знание о порохе было довольно эксклюзивным, и едва ли секрет его создания был доступен кому-то кроме трёх майяр. В черновиках мы можем встретить упоминание нуменорских “стрел, летящих на сотни миль, и не знающих промаха”, что можно рассматривать как поэтический приём, однако, следуя из контекста, речь идёт о чрезвычайном технологическом превосходстве Нуменора, которое вызывает беспокойство у Элендила. Здесь, как и в истории с Саруманом, средства “прогресса” являются неоправданными, а цели, к которым он ведёт - аморальными.

   Почему же, если порох был известен как минимум троим могущественным созданиям (а возможно и нуменорской империи в древности), знание о нём не распространилось? Китайских порох был изобретён совершенно случайно, для его производства требовались особо обученные люди, обладающие огромными алхимическими познаниями. Они каждый раз рисковали собственной жизнью, смешиваю необходимые ингредиенты; и хотя китайцы запускали фейерверки и находили применение взрывчатке, но распространённым порох не являлся. Европа столетия жила, не зная о порохе, и неплохо без него справлялась.

   Сами китайцы начали активно использовать своё изобретение лишь в период больших войн, к концу династии Танг; но лишь при монгольской династии Юань торговцы принесли его в арабские земли, а затем - в Европу. Именно Европа, никогда не прекращавшаяся воевать, развила китайскую технологию в совершенное оружие войны. Если перенести этот пример на Средиземье, то кому, кроме Сарумана и Саурона, был нужен порох? Только воинственным нуменорским империалистам периода упадка (нравственного, а не политического); наследники Нуменора эту технологию утратили, вместе с родиной и колониями. Эльфы и их союзники, воевавшие с Морготом и Сауроном, полагались на собственную отвагу и то, что мы называем “магией” - волшебные Кольца, мечи и стрелы.

Что ели гномы в своих горах ?

   Они всегда селились рядом с людьми или эльфами, либо люди и эльфы селились рядом с ними (как в случае с Дэйлом и Эрегионом). Великие дороги Средиземья - как та, что проходит Эриадор с востока на запад (в Первую эпоху - вплоть до Дориата) - были воздвигнуты ими, чтобы соединить свои владения и наладить торговлю с другими народами. Гномы Эребора получали всё необходимое от людей Дэйла и Эсгарота, которые, в свою очередь, торговали с эльфами и Дорвинионом; более удалённые владения в Железных холмах могли иметь собственным соседей, но также получали припасы от собратьев. Гномы всегда основывали новые поселения на не очень большом удалении от существующих.

   Такая экономика могла существовать в годы мира, но когда Мория вошла в изоляцию, а Железные холмы оказались отрезаны от мира Смаугом на западе и орками на севере, этого объяснения становится мало. В дальнейшем, было много авторов, пытавшихся объяснить, как гномы (или иные подземные народы) производят продовольствие. Чаще всего на ум фантастам приходят грибы, некоторые продумывают тонкости ведения сельского хозяйства в отсутствии естественного источника света, а иные объясняют всё через особую магию гномов.

   Я склонен считать, что прокормить относительно небольшое население можно и без выхода на поверхность, либо полагаясь на животных, населяющих горы. Если мы взглянем на историю гномьих поселений, то заметим, что наиболее крупные из них (в первую очередь Кхазад-Дум) существовали за счёт соседей - эльфов и людей, - а потому процветали и могли позволить большое население. Когда города становились забиты под завязку, часть гномов покидала метрополию, и основывали колонию - десятки городов гномов были раскиданы по Мглистым и Серым горам, но нам неизвестны их имена (кроме древнейшего поселения Долгобородов - Гундабада, - и теоретически гномьего Карн Дума). Там небольшая популяция существовала, полагаясь на то, что было взято в дорогу, достаточно долго, чтобы наладить контакты с окружающими племенами или соседними колониями другим городов.

   Таким образом, по-настоящему большие города - Кхазад-Дум, Тумунзахар, Габилгатхол и Эребор - существовали за счёт соседей, а их упадок был всегда связан с уничтожением окружающих городов и государств. Малые же города (либо великие в состоянии упадка) оказывались в состоянии себя прокормить тем, что дают им горы. О том, что именно можно обнаружить в горах и на их склонах, рекомендую узнать у соответствующих специалистов; если вкратце - еды там может быть много.

О том, почему Сталин - не Саурон, и почему Толкин - не фэнтези

Моих рассуждений тут не было чуть ли не полгода, а между тем у Каминного зала 130 подписчиков. Спасибо вам, и особенно - за вопросы и отклик. Задавая первые, вы даёте мне заниматься одним из любимых дел, и всякий раз я сам что-то новое узнаю о творении Толкина. Появляясь в комментариях, вызывая дискуссии и споры, вы доказываете, что это действительно что-то значит.

Прежде, чем вернуться к привычному формату “вопрос-полотно ответов” (или не совсем привычному; в любом случае - вопросы как всегда принимаются здесь), я решил сделать нечто совершенно другое. Формально, нижеследующий текст - это попытка ответить на два особенных вопроса. На деле, это ещё и прощупывание почвы: приемлем ли читателю такой формат.

Покончив с предисловием, обратимся к вопросам:

     1) “Мордор - это аллюзия на СССР?” - и множество иных, подобного содержания;
     2) “Что такое мифопоэзия?” - присланный глубоко мною уважаемым человеком, вопрос этот был куда длиннее, но суть его сводится к этому.

   Оказалось, что вопросы эти в моей голове парадоксальным образом связаны. Я, сколь не пытался, не смог их разделить. Лишь для удобства повествования (всё равно довольно спутанного) мы начнём с первого в списке, обратив его позднее во второй.

   Должен заметить, что тут есть два подхода. Первый - исключительно объективный, основанный на словах и заметках самого Толкина; второй же - более условный, с попыткою проследить скрытые (возможно, и от самого автора) аналогии, или, во всяком случае, заметить любопытные, но случайные совпадения. И хотя я сам предпочёл бы ограничиться первым, но читатель неизбежно подразумевает второе: на такого рода спекуляции всегда есть интерес.

   Вопрос этот, в том или ином виде, задавали Толкину при жизни достаточно часто, чтобы в очередное издание Властелина Колец он включил вынужденное предисловие. Вкратце его суть сводится к следующему: никакой связи между современными автору событиями и его произведением нет и не будет; Властелин Колец - ни в коем случае не аллегория, и аллегорий в себя, по большей части, не включает. Чтобы наглядно это доказать, Толкин предоставляет нам краткое содержание романа, каким бы тот был, окажись он основан на событиях середины двадцатого века. В письмах и иных источниках он неоднократно подчёркивает, что не срисовал Чёрную страну на востоке с Советской империи Сталина. На Востоке, как он справедливо замечает, враг находился не всегда: Древние дни омрачало владычество Моргота на Севере, на севере же располагался Ангмар; были Умбар и харадрим на Юге, то воевавшие с Гондором, то заключающие перемирия; даже Запад бывал источником зла - в священном Валиноре поднял восстание и убивал сородичей Феанор, и западная империя Нуменор (без особой помощи Врага) привела себя к Падению и посеяла в мире противоречивое наследие. Никакой зацикленности на том, чтобы ставить Врага к востоку от основных событий, у Толкина, как мы видим, нет.

   Следует понимать, что на страницах Властелина Колец Саурон предстаёт перед нами не тем сложным, разносторонним персонажем, каким он будет затем в Сильмариллионе и многочисленных сказаниях первых двух Эпох. Властелин Колец - это героический эпос, сосредоточенный не на историчности фактов, не на пересказе всего и вся, но на тернистом пути и великом подвиге героев. В былые времена, до торжества модерна, жанр диктовал соответствующую атрибутику: какой нуар без роковой женщины? Когда речь идёт о героическом, то противник предстаёт по большей части обезличенным (враждебные соседи бургундов в Песни о Нибелунгах, коих сотнями убивал Зигфрид; полчища печенегов в русских былинах), а стоящие во главе злодеи - зачастую, персонификация абстрактного или коллективного (Грендель и его мать в Беовульфе, как воплощение всего злого и противочеловеческого; дракон как воплощение людского порока и сил природы, неизбежности смерти - там же и в Песни; в последней также Атилла, а в латышском эпосе Лачплесис - Чёрный рыцарь, самый страшный среди иноземных захватчиков-немцев). Такой жанр не будет вдаваться в мотивацию и чувства врага (для этого есть иные жанры), потому что задача противника здесь - раскрыть в противостоянии добродетели героя и ценности представленной им культуры.

   Это, кстати, и ведёт к тому, почему я, как и многие исследователи Толкина, не считаю его произведения относимыми к фентези: как и всякая мифопоэзия (т.е., попросту говоря, сотворённый миф), история Средиземья и окрестностей действует по сугубо легендарным, мифологическим законам мира и повествования, не привнося слишком много из современной литературы. Задача мифа - продолжение культурной традиции, сохранение традиций в форме легенды, слепок мировоззрения целого народа. Толкин сам пишет, что мир его книг отличается от мира реального, где зачастую речь лишь о разных степенях зла (о чём, во многом, и пишут современные фантасты). Миф и мифопоэзия говорят о Добре и Зле, обращаются не к реальности, а к метафизике нашего существования, к исконным причинам и сокровенному смыслу Бытия. Мартин, Сальваторе, Уэйс и Хикмен, Джордан, Сапковский и многие другие - все они пишут наш с вами мир в фантастических декорациях, задаются вопросами власти, долга, чести, неотвратимости зла, любви и судьбы человеческой. Всё это, несомненно, очень важные вопросы, и в мифах они тоже находят своё отражение; но протагонист фентези, зачастую - антигерой, в то время как герой мифа всегда предстаёт культурным идеалом, образцом человека как такового, как величайший благодетель общества, зачастую как законотворец (Прометей, Гильгамеш, Моисей, Мухаммад и т.д.). Главный герой Властелина Колец, с точки зрения Средиземья - Арагорн, обещанный государь. Фокус на Фродо и Сэме обусловлен тем простым фактом, что именно им принадлежит авторство, но фокус это будет смещаться для гондорца (и наверняка смещался со временем) на то, что важно для его культуры/цивилизации - образе Короля.

   Не самая корректная аллегория, но всё же хочу отослать к трилогии “Хоббит” Питера Джексона - вернее к фокусу повествования. Акцент смещён с полу-детского на более соответствующий “Властелину Колец”. Почему Джексон сделал так - вопрос отдельный, но мне видится, что он не так уж далёк от истины. Дело в том, что “Хоббит” Джона Рональда Руэла Толкина, найти который вы можете в любом книжном магазине и почти каждой библиотеке города (во всяком случае, так обстоит дело в моей стране), представляет собой не оригинальный труд Бильбо, а скорее хоббичий фольклор. Бильбо лишь изложил свои приключения - так, как видел их, с определённой долей вымысла. То, что мы имеем сегодня - это история Бильбо, ушедшая в народ и пересказанная спустя многие века британским профессором лингвистики для своих детей. Опять же, я не пытаюсь сказать, что так всё и было, а пять тысяч лет назад на месте Италии был Гондор, но именно такую историко-мифологическую реальность строил вокруг своих работ Толкин. Следовательно, Джексон, сделав трилогию такой, какой она стала, опирался скорее на то, какой книга Бильбо (по сути, его мемуары) была изначально; правда, речь тогда об альтернативном Бильбо, находящимся в глубинном конфликте с Бильбо у Толкина. Но если фокус фольклорного, книжного “Хоббита” - на духе приключений и самом герое, то фокус джексоновского - на бэкграунде, на исторических событиях, окружающих героя. Баланс между двумя - штука редкая, сравнимая с “Энеидой” Вергилия или “Одиссеей” Гомера. “Хоббит” Толкина, однако, не совмещает элементов, и следовательно - не мифопоэзия; Хоббит Джексона - пытается ею быть, но теряет героя.

   Итак, культурный герой (т.е., герой, воплощающий цивилизацию) во Властелине Колец это: Арагорн - для гондорцев и людей; Фродо и Сэм - для хоббитов. Важное отличие Властелина Колец от мифов мира в том, что он заключает сразу два этих мира и уживает их вместе: в конце романа, Арагорн дарует хоббитам вечную независимость, и обязует людей не ступать в Шир без дозволения его жителей. Это - отражение самого Толкина, который сочетал в себе любовь к старой, сельской Англии (хоббиты) и при этом хранил почтенную верность королевству Великобритания (Гондор), в более широком смысле - всей европейской цивилизации. Но кроме культурного героя, есть и враг цивилизации - тот, кто угрожает ценностям и устройству нашего общества. И если у нас есть две культурные модели (хоббиты и люди Запада), то и злодеев двое - у каждого он свой.

   Почему Властелину Колец нужны и Саруман, и Саурон? Последний - это враг всеобщий, сравнимый с Люцифером в рамках романа (хотя, конечно, Люцифер Толкина - это Моргот). Но война, затеянная им, не эсхатологическая - после победы Саурона конца света не наступит. Овладев Кольцом, он сломит сопротивление (которое и до того трещало по швам), но не потрясёт основы мироздания. Конец света уже предрешён, и он состоится иначе, вне зависимости от исхода Войны Кольца, и не Саурону его начинать. Таким образом, являясь Врагом с большой буквы, Саурон, однако, не уничтожает всё на своём пути; в конце концов, целые народы жили столетиями под его властью. В этом смысле, он своего рода Атилла, Бич Божий, а орки его - монголы Чингисхана (которые казались современным тогда европейцам чем-то наподобие орков). Вероятно, в извращённом уме самого Властелина колец, он несёт Средиземью благо, и сумеет устроить на земле идеальный порядок, когда изгонит с неё прислужников валар - эльфов и дунэдайн. Не желаю создавать очевидной аналогии, но Саурон строит своего рода расистскую утопию - где будет, по его замыслу, хорошо всем, кроме тех немногих, кто принадлежит к роду королей или к эльфийской расе - их следует уничтожить во избежание. По этой, а также по ряду иных причин, под образ Саурона ложится скорее другой Великий обольститель, нежели Сталин. В конце концов, Холодная война началась лишь в последние годы написания “Властелина Колец”, и, несмотря на очевидный холодок по отношению к Стране Советов, Толкин и его семья участвовали в обоих мировых войн против Германии, а не России (которая оба раза выступала союзником Британии). Если мы и можем найти некое сходство Мордора с историческим прототипом, осознанным или нет, то это будет не Сталинская Россия (о которой британцы почти ничего и не знали тогда), а милитаристская, а затем и нацистская Германии.

   Но так как это мифопоэзия, то она работает с архетипами - первообразами. Если в фэнтези, например, Сапковского или Мартина, государства - по большей степени копии реальных средневековых держав, то в мифопоэзии Толкина, это - архетип. Гондор, являясь великой некогда, но ныне гибнущей империей, восходит не к конкретному примеру, а к целому ряду архетипичных прототипов - Египет, Рим, Византия. Фэнтези оперирует прямым заимствованием, мифопоэзия - легендарным, фольклорным их восприятием. Помните, как в русских былинах и летописях упоминается Царство Греческое, и столица его - Цареград? Да, мы знаем, что речь о Византии и Константинополе, но для славян это - образ, пример великой державы, каменные дворцы и соборы, великие армии и блистательный двор. Вот и Гондор его соседи, рохиррим, называют Каменной страной (совсем как славяне Византию), а чем дальше от границ этой страны - тем более сказочной, необыкновенной она предстаёт. Это - язык мифа.

   Кто же в этом мифе Саурон, и кто же тогда Саруман?

   Саурон - это зло для цивилизации, подобное стихии Чингисхана. Стратегия войны, затеянной Сауроном - это паровой каток, что пройдёт по Средиземью с востока на запад, сметёт всё на своём пути, и позволит Саурону покорить всех без исключения. К этой войне Саурон готовится десятилетиями, и лишь страх, что Арагорн завладеет Кольцом, вынуждает его выступить в спешке. Саурон управляет посредством страха, он запугивает и повелевает народами, словно те его рабы. Он, во многом неосознанно, следует пути своего учителя, и становится постепенно его худшим подобием.

   Саруман - злодей иного порядка. Если Саурон - враждебный человечеству тиран, готовый поработить всё живое, то Саруман - чрезвычайно одарённый обольститель, не принуждающий, а убеждающий служить ему. Пока Саурон пребывает в своей ненависти к эльфам и мечтает их уничтожить, Саруман тех просто игнорирует: он поставил на людей, ведь он прозорлив, и увядающие эльфы не обернутся ни выгодой ни преградой в мире, который перенимают люди. Планы его направлены в будущее, и Саруман ждёт, до поры до времени, бескровных плодов своего хитроумия. Когда он предстаёт перед нами на страницах романа, его план почти исполнен: Грима управляет Роханом от имени короля Теодена, а шпионы и агенты чародея сидят едва ли не в каждом поселении от Айзенгарда до Шира, готовясь к приходу новой власти. Доживи Теоден свой век в оковах старости, Грима окончательно прибрал бы к рукам страну, и дунландцы помогли бы поддерживать порядок в новом владении Сарумана (подобное уже случалось в истории Рохана при короле Хельме). Немногие противники режима были бы изгнаны или истреблены; пока Саурон готовился к войне с Гондором, Саруман бы строил из себя союзника, и подчинил бы себе, угрозами и лестью, племена и общины Эриадора. Кто бы выступил против него, когда следопыты воюют с другим врагом, а эльфам нет дела до мира? Это был бы почти бескровный захват целого региона, а немногие жертвы покажутся ему допустимой ценой.

   Какой мир бы он создал? В отличии от мира Саурона, это бы не был мир рабов; скорее, мир слуг. Умелый, талантливый манипулятор, он бы управлял народами медовыми речами и несгибаемым умом. Там, где Саурон построил бы рудник для рабского труда покорённых, Саруман возвёл бы чудо инженерной мысли, делающее всё за людей. Вместо империи рабов настало бы Царство прогресса - в худшем значении слова “прогресс”. Помните, что стало с Широм, когда Саруман завладел им - вырубленные деревья и коптящие в небо фабричные трубы? Сумей он исполнить свой план до конца, и тогда на месте городов Средиземья возникли бы города-заводы, где вместо снега падает пепел, но зато у каждого есть место в хрущёвке, талоны на бесплатную еду, и вообще - всё идёт по плану.

   Но, подобно Саурону, Саруман был вынужден поспешить. Властелин Колец начал, не скрываясь, искать свою собственность, а Гендальф привёл в исполнение замысел по её уничтожению. Взяв своего собрата в плен, Саруман бросил половину своих сил на поиск Фродо, а вторую - на покорение Рохана. То, чего можно было достигнуть со временем, приходилось достигать в спешке, и это погубило Сарумана. Мало того, что он раньше времени раскрыл своё предательство, так ещё и дал Саурону понять, что никогда не служил ему. Их союз в принципе был невозможен, и служил лишь интересам момента; а потому союз распался, Сарумана разбили на поле битвы, Саурон вскоре исчез вместе с Кольцом, а со смертью чародея завершилась большая война. Он погиб в разорённом им Шире, от руки ближайшего подручного.

   Я буду прямолинеен, когда даю свой окончательный ответ на вопрос, был ли Саурон книжной версией Сталина: нет, он не был. И если и можно хоть как-то связать “Отца народов” с романом Толкина (всё же, писался тот в годы войны и сразу после, когда СССР доминировал в Восточной Европе), то я, скрепя сердце за такую наглость, скажу, что Сталин - это Саруман. Я вовсе не утверждаю, что это имел в виду Толкин; повторюсь, он вообще был против аллюзий. Но время, в которое роман возникал, совпало со сталинским триумфом. Так или иначе, но Сталин оставил след на всей эпохе, а потому мог просочиться и в книгу; но насколько мои рассуждения верны - решать вам.

   Образ Сталина, который был известен западному наблюдателю - это образ хитреца, жестокого, но не безумного. Сталин в глазах британцев тех лет - это прагматик, готовый даже на сделку с Гитлером; это человек несгибаемой воли, способный пожертвовать миллионами жизней во имя собственного видения мира. До того, как началась Холодная война (и некоторое время после её начала), коммунизм был чрезвычайно популярен в мире, особенно среди молодёжи, студентов и богемы. Они видели фасад сталинского режима, со всеми его достижениями, с невероятным подъёмом после Гражданской войны. Им нравилась технократия Советов, их привлекал Культ науки, им был близок атеизм большевиков. Для людей, подобных Толкину - верующих, консервативных - Сталин виделся тем самым обольстителем, способным очаровать одних, пока губит других (неспроста Черчилль говорил, что вступит в союз с самим дьяволом для победы над Гитлером, явственно намекая на советского вождя). Всюду в те годы была сталинская агентура, всюду были коммунистические ячейки и подпольные газеты, провозглашавшие скорое наступление Коммунизма, свержение монархий и “ложных демократий”; сразу после войны, компартии и социалисты по всему миру одерживали убедительные, пусть и недолговечные победы на выборах. Подобно Саруману, Сталин вступил в трагикомичный союз с конкурентом, и дожидался, когда план его принесёт плоды. Только вот реальность, увы, печальнее вымысла: обольститель и впрямь оказался хитрее. Сперва он позволил врагу прихватить едва ли не всю Европу, а затем кинулся её освобождать, не жалея несчастные жизни ради расширения социалистического лагеря. Как и Саруман, Сталин всегда старался действовать под маской лучших побуждений, закона и порядка, процветания и прогресса. Как и Саруман, он представляет собой совершенно особую категорию “меньшего зла” - зла индустриализации, добровольного порабощения, лжи. Моя страна, согласно официальной версии тех лет, вошла в состав СССР в результате добровольного волеизъявления народа; о том, что проходило оно под дулами танков, сразу после многочисленных арестов и убийств - дело неважное, когда речь о всеобщем благе, о котором Сталин с Саруманом так пеклись. Точно так же, как республики Прибалтики, Рохан должен был “добровольно” войти в подчинение Саруману после смерти короля. Если в чём-то “Властелин колец” и является чистым фэнтези (т.е., “фантазией”), то это в том, что лишь в фантазиях люди подобные Сталину не одерживают верх. В отличие от мира легенды, где идеалом являются доблесть, честь и традиция, современный мир рукоплещет своим маленьким диктатором, тиранам и лжецам, политикам и знаменитостям, врагам традиции, семьи и культуры.

   И чтобы сохранить эти ценности, на смену мифу в наши дни способна прийти мифопоэзия.

Вторая подборка ответов на вопросы.

Напоминаем, что присылать их можно через специальную форму.

В дальнейшем планируем выпускать новые подборки по субботам.

Список вопросов:

     - Как правильно - орки или гоблины?

     - Есть ли простые люди у Толкина, и сколько они живут?

     - Сколько лет было Беорну в 2941 году?

     - Гимли - последний гном?

     - Что делал Торин во время действия Властелина колец?

Как всё же правильно и канонiчно - орки или гоблины?

   Термин “гоблин” повсеместно используется лишь в Хоббите; во Властелине Колец для обозначения тех же существ используется слово “орк”, а “гоблин” применяется в качестве синонима. Однако, несмотря на прямые указания к родственности этих понятий, до сих пор популярно заблуждение о том, что орки и гоблины Легендариума - две различные расы, или во всяком случае разные ветви одного вида.

   “Гоблин” - это английское слово, обозначающее зловредных, человекоподобных существ европейского фольклора, что жили в пещерах и не терпели солнечный свет. В свою очередь “орк” - слово староанглийское/англо-саксонское, переводимое как “демон”, и обозначающее всякого рода злых духов.
   Хоббит изначально был сказкой, не связанной с событиями Легендариума, и потому не странно, что для неё Толкин использовал знакомых всем англичанам с детства фольклорных гоблинов. Властелин Колец же - героический эпос, связанный к тому же с уже возникавшими легендами Сильмариллиона. “Орк” был взят им из эпической англо-саксонской литературы, в первую очередь из-за созвучия уже существующим языкам эльфов (“орч” на синдарине, “орко” на квенья). К тому же, англо-саксонский изображал язык рохиррим, что также изящно вплело слово “орк” в происходящее.
   Однако, Толкин не стал менять “гоблинов” на “орков”, когда осознал, что Хоббит является частью большой истории. Во многом, ему хотелось сохранить сказочное, понятное детям слово. В результате, гоблины стали лишь хоббичьим вариантом орков, а, например, хобгоблины - заменены в большой истории на урук-хай.

Где обычные люди у Толкина? Вроде Дунэдайн (что даже переводится как “Люди с запада”) или Нуменорцы должны быть людьми, но тут же говорится об их долголетии: 80 лет - не старость, а зрелость. Также Боромир и Арагорн видели пророческие сны.

   Смертность считается даром Создателя людям. Однако, срок жизни может сильно варьироваться, как для отдельных людей, так и для целых народов. Первые люди, хилдор, проживали в среднем 100 человеческих лет (“человеческий век”). Когда произошло разделение на племена и народы, меняться стали не только языки и традиции, но и отношение к смерти. Три дома эдайн, западная ветвь людей, стали друзьями эльфов, и под их влиянием начали легче воспринимать необходимость ухода из жизни. В конце Первой эпохи, в награду за стойкость и жертвы, понесённые эдайн в войне с Морготом, они были награждены островом Эленна, а их срок жизни возрос в три-четыре раза. Род Элроса, короли основанного на острове Нуменора, могли прожить четыре века; простые нуменорцы, в зависимости от количества у них благородной крови, жили в половину королевского срока, или почти достигали его.
   Однако, с началом упадка Нуменора, созданием колониальной империи, и возросшим страхом перед смертью, срок жизни нуменорцев уменьшался. К тому же, они начали смешение с оставшимися в Средиземье народами, которые в своём страхе перед смертью даже начинали поклоняться ей (харадрим, восточане). После гибели Нуменора, его наследники в Гондоре и Арноре ещё сохраняли часть былого срока, но вынужденные браки с другими народами (из-за малочисленности дунэдайн), а также общий упадок королевств, привели к тому, что в конце Третьей эпохи лишь немногие дунэдайн преодолевали столетний рубеж.
   Те же народы, что остались в Средиземье после Первой эпохи, имели близкий современному срок жизни - около 80 лет. Таковы были жители Рохана, Бри, восточане Руна и южане Харада. И хотя с возвращением короля Арагорна Элессара наступил новый расцвет для дунэдайн, лишь он один сумел прожить срок, близкий нуменорскому.
   Что же касаемо дара прорицания - это была особенность, время от времени проявлявшая себя у многих благородных нуменорцев/дунэдайн, распространённая среди эльфов, но встречающаяся также у хоббитов и простых людей. Лишь немногие люди обладали развитым даром к ясновидение, а у других он появлялся лишь в час особой нужды или опасности. Порой матери давали своим детям имена, связанные с их дальнейшей судьбой, но постоянная возможность предвидеть была доступна лишь единицам.

Сколько лет Беорну (на 2941 год Т. Э.)?

   Этот вопрос, во многом, дополняет предыдущий. Хоть история беорнингов и покрыта пеленой таинственности, но происходят они от Трёх домов эдайн (так же как рохиррим, бардинги и лесовики). Точный возраст самого Беорна нам неизвестен, но в среднем люди его народа жили немногим больше других северян (80-100 лет). Мы можем лишь спекулировать о том, в каком возрасте находился Беорн на момент Похода к Эребору - но так как ему ещё предстояло зачать сына Гримбеорна, он, видимо, не был стариком.

Гимли - последний гном?

   Несмотря на то, что к концу Третьей эпохи гномы был куда малочисленней, чем в Древние дни, они всё ещё оставались значимым и могучим народом. Гимли не просто не был последним гномом - он основал новое государство для своих сородичей, став первым владыкой Агларонда в начале Четвёртой эпохи. В то же время длиннобороды отвоевали у орков Морию, и король Дурин VII правил в Казад-дум ещё несколько веков.
   Мы не знаем точно, когда гномы исчезли. Со временем их становилось всё меньше, они забрасывали свои шахты и туннели, покидали великие чертоги и становились мифом. Если брать в расчёт то, что Легендариум - древняя история Земли, то можно лишь предполагать, что спустя много веков после завершения Четвёртой эпохи, последние гномы ещё оставались в Европе, а их деяния стали основой для легенд и сказок.

Что делал Торин во времена действия Властелина колец?

   Если речь про Торина Дубощита - лежал. В обнимку с Аркенстоном. Мёртвый.

   Однако, во время Войны Кольца, сын Даина II, кузена Торина, и тёзка последнего, стал королём Эребора под именем Торин III Камнешлем. Его отец погиб во время осады Эребора, защищая тело Бранда, короля Дэйла. Торин возглавил осаждённых, и принёс союзным войскам победу над восточанами.

Имена Средиземья III. Эльфы

Я вновь приветствую вас у камина, любопытный читатель. Мы уже многое здесь обсудили (и многое, даст Эру, обсудим), и на этот раз, следуя воле проголосовавших, я продолжу рассказ о именах и традиции имён в Легендариуме с позиции эльдар. О том, какие имена носили гномы, хоббиты, орки и драконы, вы можете прочесть в предыдущих частях: часть I и часть II. Предупреждаю, что сегодняшний рассказ сопровождён долгим вступлением о природе и истории имём; если вы желаете сразу перейти к эльфийскому имянаречению - промотайте до соответствующего раздела. Этот пост писался долго, а потому превзошёл задуманный размер.

Если происходящее вам по нраву - присылайте собственные вопросы!

Об истории имён

   Обратитесь к своему собственному имени. Какое происхождение оно имеет? Могу с уверенностью сказать, что 95% русскоязычного населения носит так называемые календарные имена, т.е. имена, связанные с христианской традицией имянаречения. Эта традиция, с крещением Руси (и подобными ему событиями в славянских и иных европейских странах), потеснила (но не сменила) старую, языческую систему имён. И если идти по порядку, то начать стоит именно с язычества.

   В иных европейских культурах (говорю я всегда преимущественно о Европе, так как не разбираюсь в иных цивилизациях) языческий элемент сильнее, чем в православных. Из-за особенностей католической веры, её всяческих попыток усвоить язычество, преобразовав его в христианство (что свойственно и Руси, но иначе), возникли любопытные традиции Ирландии, Скандинавии и Германии, Франции и иных, некогда чрезвычайно языческих стран. Православие также достигло победу ценой компромисса: многие языческие обычаи вошли в церковную традицию, стали её частью, а сознание людей, во многом, осталось полу-языческим.

   Языческое имя, прежде всего, несло в себе магическую функцию. Это важная часть языческого менталитета, совершенно понятная и славянину, и германцу, и кельту. До сих пор вы встретите множество имён, которые должны были “зачаровать” носителя. Особенно этим богата германская культура и её производные - англичане, франки, скандинавы.

   Так, одно из самых распространённых немецких имён - Вольфганг, т.е. “Волчий путь”, носит очевидно магический смысл. Кельтские имена Дональд (“Закон и мир”) и Брайан (“Достоинство”) чрезвычайно популярны в США, а английское Эдвард восходит к древнему “Хранитель [т.е. обладатель] богатств”. Уверен, что вам известны и Вадим (от “вадити”, сеять смуту), и Владимир, и Людмила, и Ярослав. У западных славян и сегодня популярны имена Збигнев (“Избавляющий гнев”), Казимир (“Портящий мир”) и Ладислав, а у сербов множество Милорадов. Не удивляйтесь тому, что некоторые имена как будто бы чаруют что-то недоброе. Язычники верили не только в силу благого имени (тут была шутка про власть Владимира над миром, но политота), но и в отпугивающую силу плохого; так, дурное имя должно было отвратить от ребёнка болезнь, несчастье или даже смерть. К тому же, особенность языческих имён в том, что они относятся к древнему периоду истории языка. Нам, носителям современной его формы, иногда тяжело понять семантику того или иного имени.

   Наиболее популярной, однако, - что у славян, что у остальной Европы, - остаются имена, принесённые церковью. Зачастую, эти имена меняются при адаптации с языка оригинала; так, не всякий узнает в распространённом имени Полина образ преподобной Аполлинарии. Именно христианские святые, зачастую греки или римляне, подарили миру такие привычно “русские” имена как Павел, Анастасия, Александр и Екатерина. Это можно видеть на личном примере: так, римское имя носят мои отец и дядя, а также их родители и бабушка по материнской линии; греческое имя носят моя мать и сестра, а также дед по материнской линии, моя ненаглядная Шэль и я сам (к тому же, моё имя принадлежало одному из апостолов Христа). За почти тысячу лет православная церковь сумела оттеснить традиционные, исконно славянские имена, заменив их именами святых и мучеников. Традиция наречения была предельно простой: ребёнка называли именем того из христианских героев, чей памятный день совпал с днём рождения либо крещения. Для этого церковь составила многочисленные “минеи” - т.е. календари, где каждый день соответствовал святому. В большинстве своём, население Руси и империи было малограмотными крестьянами, едва ли понимающими, что берут своим детям имена греческие и латинские. В этом заключается ключевое отличие от традиции эльфийской: в большинстве своём, наши имена ничего уже не значат для нас самих.

   Изначально, имена языческой Европы “читались”. Зачастую, это были прозвища, связанные с богами либо характеристикой, особенностями личности или достижениями носителями. Если язычники считали, что имя диктует судьбу ребёнка, то христианская традиция попыталась (да не смогла) низвести эту сложную систему к простому набору имён, из которых даже не всегда можно было выбирать: так, имена наших прадедов дали им лишь по дню их рождения. И всё же, имеются множество исключений. Почитайте про Двоеверие у академика Рыбакова и его коллег: уж поверьте, что далеко не только православная Масленица, если снять с неё декоративный крест, окажется языческим праздником.

   Некоторые изменения последовали за Февральской революцией и Октябрьским переворотом, когда республиканцы, а затем большевики принялись создавать нового человека. На деле это вылилось в огромное количество заимствованных, изменённых либо придуманных заново имён. Такая ситуация не нова; она совпадает с событиями эпохи Просвещения, когда в Европу пришла мода на греко-римские имена, которые не были бы связаны с христианством. В разгар пуританства в Англии и США родители могли назвать ребёнка Божьим-Трудом, Изучай-Писанием, и даже Избегай-Прелюбодеянием (серьёзно, и это не самый дикий пример - тысячи их). Разумеется, тут опять есть цель на христианство; но логика та же, что у большевиков с их составными именами. А ведь некоторые (лично знаю Владлена и Владилену - от “Владимир Ленин”) даже прижились.

   С первым (довольно свободным - вспомните Серебряный век) десятилетием советской власти вернулась мода на старые, дохристианские имена. Однако, вопреки всем стараниям режима, они не изменили общей картины. Статистика показывает, что на исходе своих дней СССР всё ещё оставался страной, где большинство (абсолютное!) славяноязычных носят календарные имена. И хотя сегодня родители вольны дать ребёнку такое имя, какое им вздумается, без оглядки на религиозные институты, большинство всё так же носят имена из того же самого списка, что и сотню, двести, и три сотни лет назад. Сменилась лишь мотивация - теперь имена выбирают по принципу благозвучия, соотносимости с отчеством, либо в качестве уважения к одноимённому родственнику; так, моё имя было отчасти выбрано из почтения к дяде моей матери, имевшему некоторые успехи в творчестве - уверен, и у вас есть такие примеры.

   Разумеется, дворяне всегда были свободны давать имена вне зависимости от календаря (Екатерина Великая назвала внука Александром, веря, что тот, как его Македонский тёзка, станет царём Греции), а в некоторые деревни Церковь не провели вплоть до девятнадцатого века. Есть региональные отличия, религиозные и временные искажения. Не забывайте о постоянных заимствованиях (которые, правда, не сильно меняют картину): начиная с того, что первые “древнерусские” князья были скандинавами Рюриком, Хельгой и Ингваром (откуда “Олег” и “Игорь”), и продолжая первым русским святым - Борисом, чьё имя (традиционно русское, как считают многие) происходит, как и его мать, из тюрков-булгар.

Дополнительные имена

   А какой русский (украинец, болгарин, беларус), позвольте спросить, без отчества? Эта часть имени, повсеместно используемая в восточнославянской традиции, является к тому же древнейшей формой фамилии. Даже дилетант приметит, что множество современных фамилий происходят от мужского имени с добавленным суффиксом (Никитин, Астафьев, Петров, Семенович); и всякий специалист подтвердит, что фамилии эти возникли от отчества. Становление фамилий в некоторых языках (в т.ч. русском, украинском и белорусском) случилось достаточно поздно, а в исландском так и не произошло.

   Как правило, фамилия закрепляется в третьем поколении. Начинается она, как правило с мужчины (хотя бы бывает исключение), который, скажем, носит имя Никон. Его многочисленные дети, названные по календарю, зовутся Иван сын Никона, Илья сын Никона, Глеб сын Никона, и т.д. Во времена формирования фамилий (и в поздних крестьянских говорах), язык позволяет сократить “сын Никона” до “Никонов”, с тем же смыслом. Когда у детей Никона рождаются собственные дети (с десяток на человека), семейство становится очень большим. Тогда-то отчество превращается в родовое имя - в фамилию. Сегодня в русском языке отчество и фамилия не пересекаются напрямую, но в том же болгарском оба имени существуют в одной форме (Стоян Петров Иванов - имя-отчество-фамилия). В исландском фамилий не существует, и есть только отчества (Снорри Стурлусон, Хельга Стефансдоттир); которые, как вы заметили, могут быть матримониальными. Уверен, что все знают про арабскую форму “ибн” (где “Махмуд ибн Сулейман” - Махмуд сын Сулеймана). Допускаю, что многим знакома еврейский аналог - “бен” (“бен Давид” - сын Давида).

   Фамилия, всё так же в третьем колене, может быть произведена от прозвища деда (прозвище Безрукий в Безруков), его профессии (кузнец в Кузнецов), от местности (жил в Вязьме - Вяземский) и названия прихода (Вознесенские, Рождественские и иные).

   В католических и протестантских странах популярно среднее имя, как правило в честь деда или иного родственника, а часто средних имени два или даже три - в честь кинозвёзд, друзей и литературных персонажей. Так, королеву Елизавету II зовут Елизавета Александра Мария Виндзор, последнего немецкого императора звали Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Гогенцоллерн, а автора, из-за которого мы здесь собрались - Джон Рональд Руэл Толкин. Это своеобразная замена отчеству там, где фамилия успела образоваться уже давным-давно.

   Наконец, есть прозвища и псевдонимы, которые зачастую являются неотъемлемой частью имени. Александра III из династии Аргеадов мы зовём Македонским и Великим, Гая Юлия мы зовём Цезарем, его наследника - Августом. Пётр Алексеевич Романов превратился в Петра Великого, а Иван Васильевич Рюрикович - в Ивана Грозного. Добавьте сюда Максима Горького и Иосифа Сталина, Джека Лондона и Льюиса Кэролла. Я представляю вам наиболее известные примеры только для того, чтобы вы поняли, как крепко может прозвище и псевдоним стать частью общеизвестного имени.

Итого

   Имена, мною описанные, можно разделить на четыре категории. Категории эти условны, но с ними работать значительно проще.

     * Личные имена. Это - персональное имя человека, данное при рождении или вскоре после. Оно соответствует римскому преномену, либо русскому имени. Происходит из магической традиции язычества, христианского канона (в основном греческие и латинские, реже еврейские), идеологических убеждений родителей, либо попросту выбрано из-за благозвучия и моды;

     * Дополнительное имя. Сюда я отношу средние имена и отчества, так как они редко пересекаются в рамках одной традиции. Необязательны в большинстве культур, но в некоторых (в т.ч. в русской) чрезвычайно важны и несут особую функцию;

     * Родовое имя. То, что соответствует русской фамилии и римскому номену. Это имя помогает отнести человека к семье, узнать о его происхождении и статусе. Для многих культур (но не всех) это наиболее социально значимое из имён;

     * Прозвища. У римлян они назывались когномены, и могли быть как личными (Гней Помпей Великий), так и семейными (ближайшие родственники Гая Юлия тоже были Цезарями). Если к личному или семейному прозвищу добавлялось второе, его называли агномен (Луций Корнелий Сулла Феликс, Публий Корнелий Сципион Африканский), и такое прозвище было особенно престижным. Ограничений на агномен, по сути, не было, и все они могли быть частью официального имени (консул Публий Корнелий Сципион Назика Серапион).

   Сюда также следует добавить адаптации и изменения имён со временем. Я уже упомянул, что Ингвар и Хельги стали Игорем и Олегом. Латышская крестьянка Марта, приняв православие, стала русской императрицей Екатериной I Алексеевной Романовой (Екатериной, наверное, по дате, Алексеевной по имени крёстного); точно так же меняли свои имена все зарубежные принцессы, ставшие невестами русским царям. Даже прозвища меняются со временем: Иван IV Грозный был известен современникам как Иван Великий, в то время как Грозным звали его деда Ивана III, которого уже мы называем Великим.

   Впредь, для удобства сравнений, я представляю вам сводную таблицу имён, известных и вымышленных. Задачей этой таблицы служит показать вам, по возможности, все типы распространённых в европейской культуре имён. По мере нашего исследования, я дополню её эльфийской плеядой, и вы, быть может, обнаружите некое сходство.

Наконец, об эльфийских именах

   Несмотря на то, что все наши имена можно истолковать (в переводе с греческого, латыни или иврита), но они, как вы понимаете, редко несут в себе смысл сами по себе. Нагруженные смыслом имена, популярные в раннем СССР, оказались совершенно не нужны. Встретив человека и узнав его имя, вы ничего не узнаете об этом человеке - разве что о его родителях. Это противоположно “дикой” языческой (в противовес “цивилизованной” греко-римской) традиции, когда основное имя могло быть дано человеку по прошествию времени, и часто несло в себе сакральный смысл.

   Услышав же имя эльфа, вы можете узнать, как он выглядит, кто его родитель, и какими качествами он обладает. Чтобы узнать, что значит ваше имя, вам требуется некоторое время со словарём; чтобы узнать, что значит имя эльфа, вам достаточно знать его язык. Эта часть их культуры казалась Толкину очень важной; не стоит считать, что имя вашего эльфа будет хорошим, если вы просто составите его из эльфийских слов. Настоящее имя эльфа - это рассказ с предысторией! Вернее, целая трилогия.

Происхождение эльфийских имён

   Я упомянул, что большинство римских имён потеряли своё значение к периоду республики; если вы помните мой рассказ про имена хоббитов, то знаете, что и у них были имена совершенно бессмысленные - вернее, потерявшие своё значение во тьме веков (“Бильбо” в их числе). Эльфийские имена, напротив, обрастали смыслом со временем.

   У первых трёх эльфов не было имён. Эльфы их называют Отцами - Имин (“Первый”), Тата (“Второй”) и Энель (“Третий”). Их старшинство - не биологическое, и происходит от того порядка, в котором они проснулись. Эти имена они, вероятно, не носили сами - их назвали таки потомки, когда уже сформировался эльфийский язык.

   Все трое проснулись с жёнами (Иминье, Татье и Энелье), и блуждали в поисках других эльфов. Когда они обнаружили группу из двенадцати спящих, Имин заявил своё право (как первый из эльфов) на власть над ними. Так возник первый эльфийский народ - Миньяр, т.е. “первые”.

   После этого они обнаружили и других. Тата забрал вторую группу из восемнадцати эльфов, а Энель третью, числом двадцать четыре; так возникли Татьяр и Нэльяр. Когда они нашли четвёртую, числом тридцать шесть, Имин отказался, потому что в своей гордыне считал, что ему предстоит найти куда больше сородичей; эти эльфы ушли к Тата. Пятая группа, числом сорок восемь, также не удовлетворила амбиций Имина, и он уступил их Энелю; продолжая уверять своих двенадцать подданных, что скоро они станут самым многочисленным племенем.

   Больше эльфов они не нашли.

   N.B. О подсчёте количества эльфов в Первую и дальнейшие эпохи я уже писал.

   Эльфы столетиями жили на берегу Куйвиэнен, и когда настало время Исходу, племена превратились в три народа. Малочисленные миньяр стали народов ваньяр, племя татьяр преобразилось в нолдор, а крупнейшая группа - нэльяр - мы зовём теперь тэлери. Ко времени Исхода, когда эльфийский народ оказался разделён на ушедших и оставшихся, образовался пра-эльфийских язык; к нему восходят все эльфийские языки и диалекты, а также многие слова народов людей. С самого начала эльфы полюбили всё, что связано с языком.

   Не считая трёх Отцов и их жён, которые известны нам скорее по прозвищам, нежели реальным именам, мы знаем ещё несколько эльфов без родителя. Их имена не имели смысла, потому что язык только создавался. Обыкновенно, они брали себе имена из благозвучия - простой набор звуков, который вызывал у эльфа приятное чувство. Точно так же они создавали свой язык - выбирали тот набор звуков, который, как всем казалось, наиболее точно и красиво отражает суть явления.

   Бессмысленные имена, по мере развития языка, обрастали смыслом. Так, Ингвэ, владыка ваньяр и верховный правитель всех эльфов (да, такой был), сам выбрал себе этот набор звуков в качестве имени, но со временем в эльфийских языках оно стало означать “вождь”. Обыкновенно, имя эльфа становилось словом для того, чем он был наиболее известен.

     Ингвэ - Владыка ваньяр и Верховный правитель всех эльфов; он жив до сих пор, и обитает рядом с Манвэ. Его почитают, как самого благородного из всех эльфов. Возможно, что Имин из раннего предания и Ингвэ - одно и то же лицо. Его имя стало словом для “вождь” (полное имя - Ингвэ Ингверон, “Вождь вождей”);
     Финвэ - Владыка нолдор и родоначальник нескольких великих домов. Смысла его имя так и не обрело;
     Индис - племянница Ингвэ и жена Финвэ. Её имя (“жена”, “невеста”) - пример того, как близко у эльфов стоят прозвища и имена;
     Эльвэ, Ольвэ и Эльмо - трое братьев из третьего рода эльфов. Первый из них останется в Средиземье и станет Тинголом, владыкой Дориата и правителем над всеми синдар. В свою очередь Ольвэ уйдёт на запад, как правитель над тэлери Амана, а младший из братьев останется с Тинголом, и станет (по одной из версий) дедом Келеборну;
     Новэ - изначальное имя Кирдана, который приходился родственником трём братьям;
     Ленвэ - один из эльфов третьего рода, родоначальник нандор и лесных эльфов. Он отправился с другими в Аман, но остановился, увидев Мглистые горы.

   Показательно, что все из них, кто остался в Средиземье, возьмут со временем другие имена. Дети всех этих эльфов получат уже говорящие имена, на языке одного из новых народов.

   Чтобы вы представляли себе, о каких народах идёт речь, я сопровождаю текст следующей генеалогией эльфов:

Наконец, имена (даже не верится)

   В мир эльфийских имён мы погрузимся на примере Аманьяр, Высших эльфов - тех, кто достиг Валинора; их культура описана Толкином особенно подробно.

   Система эльфийских имён довольно сложна, поскольку одни имена эльфу дают родители, другие - окружающие, а некоторые - он выбирает себе сам. Всего есть четыре типа имени, и эльф, как правило, использовал каждое.

Первое имя - Атарессе

   При рождении эльф получал своё первое, так называемое “Отцовское имя”. Слово “атарессе” не используется Толкином, однако, вполне подходит для названия. Это - самый близкий аналог фамилии у эльфов, хотя нам оно больше напомнит отчество.

   Имя это произносилось отцом вскоре после рождения, на специальной церемонии Эссекармэ (“имянаречение”). Обыкновенно, имя было основано на самом известном из имён родителя. Так, мальчик получал имя, напоминающее имя отца, а девочка - напоминающее имя матери; впрочем, это не было строгим правилом, и известны примеры материнского атарессе у мальчиков. Также, в особых случаях, ребёнок мог получить имя, связанное с его дедом или бабушкой, если те были особенно известны среди эльфов (сыновья Феанора, как и он сам, названы в честь своего деда, владыки всех нолдор Финвэ). Со временем, имя могло быть изменено, чтобы лучше соответствовать качествам носителя, но всё ещё походило на имя предка.

   Атарессэ может быть составлено следующим образом:

     Простой повтор имени родителя. Такое имя, как правило, было временным, и заменялось, когда ребёнок подрастал и обретал индивидуальность;
     К родительскому имени добавлялся суффикс родительного падежа (-iel либо -ien, т.е. “дочь…” либо “сын…” того или иного эльфа). Такие имена тоже со временем меняли. Так, Феанор был при рождении назван Финвион, т.е. “сын Финвэ”;
     Наиболее частый способ - использование части родительского имени, с добавлением новых частей и суффикса. Так, Феанор был переименован в Курифинвэ (“искусный Финвэ”), когда проявил свой талант к ремёслам.

   Другие сыновья Финвэ были названы похожим образом: Финголфин - Нолдофинвэ (“Мудрый Финвэ”), Финарфин - Арафинвэ (“Благородный Финвэ”). Сыновья Феанора тоже носили имена в честь Финвэ: Маэдрос - Нэльяфинвэ (“Финвэ Третий”), Маглор - Канафивнэ (“Сильноголосый Финвэ”), Келегорм - Туркафинвэ (“Сильный Финвэ”), Куруфин - Куруфинвэ (назван так же, как отец, потому что был его любимым сыном), Карантир - Морифинвэ (“Тёмный Финвэ”), Амрод - Питьяфинвэ (“Маленький Финвэ”), и Амрас - Тэлуфинвэ (“Последний Финвэ”).

   Обыкновенно, в полном имени эльфа именно родительское имя следовало первым. Это было тем “публичным” именем, которым любой мог назвать эльфа, и которое, подобное фамилии и отчеству, определяло его происхождение.

Второе имя - Амилессэ

   Обыкновенно, вторым именем эльфа было “Материнское имя”, данное им его матерью; однако, есть случаи, когда вторым было имя, избранное самим эльфов (см. пункт 3). Эльф получал его спустя некоторое время после рождения - как правило, до того, как мог назвать себя сам.

   Амилессэ, в зависимости от своего происхождения, делилось на два типа:
 
     Амилессэ Тэркенье, либо “имя прозрения”. Оно было связано с природной чуткостью эльфийских матерей, которые могли раньше других заметить особое качество своего ребёнка. Обыкновенно, оно возникало в уме матери через пару лет после родов, когда дитя уже начало проявлять свой характер;
     Амилессэ Апакенье, либо “имя предвидения”. Такое имя мать давала в том случае, если ей удавалось предсказать судьбу своего ребёнка. Особо ценными считались видения, полученные в час рождения. В особо редких случаях, этот дар проявлял себя (через эльфийскую кровь) и в роду королей дунэдайн; так, мать последнего короля Артедайна дала ему говорящее имя Арведуи (т.е. “последний король”).

   Это имя тоже считалось общедоступным, и следовало сразу за отцовским. В некоторых случаях, оно становилось основным; так, Феанаро - это материнское имя Куруфинвэ. Пророческое имя было редким, но считалось чрезвычайно ценным. Одного из сыновей Феанора мать назвала Умбарто (“Обречённый”); отец, напуганный таким именем, заменил его на Амбарто (“Восходящий к славе”). Однако, Нерданель заметила, что её имя всё равно останется истинным; по прибытию в Средиземье, Амрас сгорел с кораблями тэлери.

   Амилессэ может послужить основой отцовскому имени. Так, атарессэ Тургона - Турукано - является калькой с амилессэ его отца Финголфина - Аракано.

Избранное имя - Кильмессэ

   Это имя эльф выбирал себе сам, как только осваивал “Ламатьявиэ” - материнский язык. В эльфийском воспитании особое место занимал язык, и ребёнка учили понимать и ценить красоту квенийских имён. К тому же, это было важным символическим шагом - ребёнок показывал, что способен назвать себя, т.е. обладал достаточным пониманием своей природы. Эти имена обладали огромной индивидуальностью, и отражали лингвистические вкусы носителя. Такие имена появлялись у эльфов где-то между семью и десятью годами; вероятно, оно также произносилось на особой церемонии.

   В первую очередь, оно было основано на талантах и интересах ребёнка, а со во временем также могло меняться. По сути, эльф имел право менять его сколько угодно раз, если считал, что оно уже не отражает его личности.

   Это имя, в отличии от предыдущих, было исключительно личным. Только члены семьи или ближайшие друзья могли использовать его; в ином случае, можно нанести эльфу серьёзное оскорбление.

   Случалось и так, что материнское и избранное имя сливались воедино - ребёнок избирал себе тот же эпитет, которым наградила его мать. В любом случае, это имя должно было быть уникальным.

   Единственный известный нам случай Кильмессэ - Феанор, взявший себе второе имя (Териндэ) в честь умершей матери. Все остальные Кильмессэ не были тайной, но опускались в исторических хрониках.

Дополнительное имя - Эпессэ

   Это имя, как и первые два, создаётся другими эльфами (и не только эльфами!). Во многом, это не более чем прозвище (как Цезарь, Магнус (в Гней Помпей Магнус) или Август), и зачастую таких прозвищ у эльфа сразу несколько. Иногда, они становятся куда популярней, чем отцовское (т.е. основное) имя эльфа, и становятся частью исторического имени (Галадриэль, как пример).

   Такое имя всегда имеет значение, и не основано на других именах эльфа. Это может быть титул либо почётное звание, признание заслуг или свидетельство подвига. Также, оно может описывать исключительные качества эльфа, его судьбу или даже смерть. Таким образом, иногда и сам эльф не знает о своём эпессэ. Одно и то же эпессэ могут носить многие эльфы, а иногда от эльфа остаётся лишь “прозвище”; так, мы не знаем истинного имени Махтана (“Умелый”), а только его многочисленные эпессэ (Аулендил - “Слуга Аулэ”, Урундил - “Любящий медь”, и Руско - “Лиса”).

   Это имя куда более доступное чем остальные (опять же, мы чаще зовём Цезаря Цезарем, чем сами римляне), но не считается официальным, пока сам эльф его не признает. Он может получить его от своей пары (жёны дают эпессэ мужьям, а мужья - жёнам), и часто это происходит уже в зрелые годы.

   Особой формой Эпессэ были синдаринские версии имён. Нолдор, пришедшие в Средиземье, более известны под тем именем, которое им дали синдар: Финголфин, Фингон, Тургон - это всё синдаринские версии их квенийских имён. Иногда, новые имена являются переводом, в иных случаях - обыкновенной калькой.

Некоторый итог

   Теперь, перечислив все возможные типы имён, я дополню таблицу несколькими известными эльфами. Лишь четыре примера, но все они, как мне кажется, иллюстрируют эту сложную, но не такую уж запутанную систему.

   Четыре имени - Феанор, Галадриель, Финрод и Гил-Галад. Все они, однако, принадлежат к благородным домам Высших эльфов Амана; можно ли таким же образом проанализировать имена эльфов Средиземья?

Имянаречение в Средиземье

   Увы, но Толкин не описывал традиции Уманьяр хотя бы вполовину столь подробно, как описал таковую у Аманьяр. Мы можем лишь строить предположения, глядя на их имена.

   Эльфы Белерианда были особенно близки к Аману, а после Изгнания Феанора вступили в тесную связь с нолдор. Когда пал Дориат, синдар, впитавшие в себя язык и культуру нолдор, бежали вглубь Средиземья; вероятно, через них западные традиции пришли на восток.

   Однако, была ли эта традиция в новинку эльфам Средиземья? Я допускаю, что имянаречение у нолдор, ваньяр и фалмари возникло не на пустом месте, и восходит к тому времени, когда все народы эльфов были единым целым. Так, синдаринское слово “энет” очень похоже на квенийское “анессэ” (оба означают “данное имя”).

   Так, имя Денэтора (“Гибкий и тощий”) очевидно имеет природу эпессе, т.е. прозвища. Другой пример эпессе, данного ещё до того, как языки эльфов раскололись - прозвище Эльвэ “Тиндиколло” (“Серый плащ”). Так его назвали ещё в начале дней за его серебристые волосы; со временем, когда возник отдельный язык синдар, имя преобразилось в Элу Тингол. Следовательно, ещё первые эльфы имели традицию таких прозвищ. К тому же, Толкин упоминает, что у синдар были во всяком случае два прозвища, связанных с профессией - Келебримбор для кузнецов, и Тегильбор для писцов. Сравните это с тем, как европейские фамилии возникли из профессиональных прозвищ; возможно, у эльфов, живи они меньше бесконечности, из прозвищ могли возникнуть собственные фамилии.

   По-своему, имена каждого из пробуждённых первых эльфов являются кильмессэ, т.е. “выбранным именем”; ведь они сами взяли их себе, основываясь исключительно на собственных вкусах к звучанию. Можно предположить, что эльфы оставили в своей культуре кильмессэ в качестве традиции, отсылающей к дням пробуждения. А значит, такие имена могли быть и у уманьяр, и даже у авари.

   У нас нет примеров материнского имени у уманьяр, но я рискну допустить, что и оно у них было; ибо любая эльфийская женщина, аманьяр или уманьяр, обладает даром прозрения и прорицания.

   Что же касается отцовского имени, то я могу лишь вспомнить о раннем Легендариуме, в котором эльфы-илькорин (“дикие” эльфы, предтеча синдар) имели нечто отдалённо похожее на атарессэ. Они давали имена, добавляя приставку “го-” к имени отца.

Некоторые примечания

   Западная традиция имянаречения окажет сильное влияние на людей Белерианда и Нуменора, а следовательно - на Гондор и Арнор. В какой степени - вопрос открытый, и мы его ещё рассмотрим.

   Серьёзным отличием от наших имён является то, что у эльфов они осознанно не повторяются. Ибо эльф - создание бессмертное, и называть кого-то именем Феанора - всё равно, что посягать на его (до сих пор живую) личность. Сравните это с тем, как благородные люди Третьей эпохи называют своих сыновей именами эльфов Первой эпохи - Дэнетор (целых двое!), как пример.

   К тому же, эльфы никогда не использовали в качестве имени что-либо, связанное с Эру или валар. Это, опять же, совершенно не похоже как на христиано-иудейскую традицию, где часть имён либо с частицей “бог”, либо с одним из имён Яхве (да, Тимофей и Иван, вас назвали в честь этого маньяка), так и на имена нуменорцев. Как я покажу позднее, некоторые из потомков Элроса брали себе имена в честь тех, кого считали почти что богами.