Результаты поиска по запросу «
Это мой отец
»
Каминный зал Ривенделла Легендариум Толкина Арда фэндомы
Часть 1
На этот раз подборка вопросов вышла очень разнообразная, а потому мой ответ получился увесистым. Настолько увесистым, что Реактор не в силах его уместить, а потом - я разбиваю его на две части. В этом выпуске мы поговорим и об истории публикаций Легендариума, и о трактовке имён, и о генеалогиях, и об истории Средиземья - и всё это разом! Разве не захватывающе?
Вопросы принимаем по прежнему адресу.
ЧАСТЬ 2 - ЗДЕСЬ. Там же находится и голосование за лучший вопрос.
Список вопросов (Часть 1):
- Почему Толкина называют Профессором?
- Происхождение Келеборна, Келебримбора и Гил-галада (осторожно, генеалогии!)
Список вопросов (Часть 2):
- Кто такие беорнинги?
- Почему Шир был островком спокойствия? (с картинками!)
Почему Толкина называют Профессором?
Удивительно, что никто не задавался этим вопросом прежде. Конечно, все мы понимаем, откуда происходит это прозвище - ведь Толкин долгие годы был профессором филологии и всемирно известным специалистом по англосаксонскому языку и литературе. Однако, вопрос, как мне кажется, заключён в другом: как именно это прозвище - с большой, прошу заметить, буквы! - стало полноценной заменой его имени? Ведь мы не пишем - Профессор Толкин (но! - профессор Толкин), а попросту Профессор, в тех случаях, когда могли бы назвать его фамилию или полное имя. Традиция эта, восходящая ещё к тридцатым годам, задолго до его всемирного успеха, столь глубоко устоялась, что в обычной беседе или переписке вы куда чаще встретите прозвище, а не имя или фамилию Толкина.
А началось всё с подачи издательства, выпустившего в печать первую книгу Толкина о Средиземье - “Хоббита” (а после - и множество других его книг). Все, кто серьёзно изучает Толкина, знают, что с его именем связаны два ключевых издательства - британское Allen & Unwin и американское Houghton Mifflin. Первое ответственно за издание “Хоббита” и “Властелина Колец”; его многолетний глава, сэр Стэнли Анвин, сделал очень многое для того, чтобы книги Толкина вышли в том виде, как того желал автор (хотя часть приложений была исключена из ВК ради экономии, а иллюстрации первое время были чёрно-белыми). Сын Анвина, Рэйнер С. Анвин, ещё будучи ребёнком написал, по заказу отца, первую рецензию на “Хоббита”, за что получил заслуженный шиллинг. Вероятно, если не семья Анвинов, Толкин не вышел бы в свет в те тревожные предвоенные годы, и тем сомнительней, что кто-то другой стал бы публиковать роман в прежде невиданном стиле, раскинувшийся на более чем тысячу страниц печатного текста, во время послевоенной экономии. Вторая компания, в свою очередь, сотрудничала с английским издателем, и перепечатывала его книги для американского рынка. Это была частая практика в те времена - две компании заключали договор, позволявший параллельно печатать одного автора. И если история Толкина в США довольно разнообразна на пиратские и подпольные издания (хотя пост-СССР они заметно уступают), то компания Анвинов контролировала монополию на книги Толкина до тех самых пор, пока не оказалась куплена издательством HarperCollins. С тех пор почти все толкиновские и около-толкиновские произведения в Британии и Европе распространяет именно это издательство; они же выпустили в свет черновики, собранные Кристофером, “Детей Хурина”, “Куллерво”, “Сигурда и Гудрун”, “Аотру и Итрун”, “Берена и Лютиэн”, перевод “Беовульфа” и недавнее “Падение Гондолина”.
Однако, в 1937 году блестящее будущее было скрыто туманом. Толкин, разумеется, не был первым автором “фентези” (в широком смысле этого слова, к которому можно отнести хоть Гоголя, хоть Лавкрафта), но он был одним из первых, кто проповедовал Мифопоэзию - или, иными словами, мифотворчество. Пожалуй, можно назвать лишь нескольких авторов, кто опередил Толкин в создании собственной мифологии - здесь вспоминаются и античные авторы - Овидий, Платон, комедии Аристофана, Энеида Вергилия - и более поздние классики - Данте, Томас Мур, Джон Мильтон. Но все, как мы можем убедиться, не заходили так далеко в своём творчестве; для большинства из них сотворение мифа было частью философской или политической идеи. Из широко известных современных авторов я могу назвать только Ховарда и его сагу о Конане, а также безумные мифы Лавкрафта. Однако, если Ховард и был популярен у себя в США, то Лавкрафт, как известно, умер прежде, чем была напечатана его первая книга.
Выходит, издатель столкнулся со сложнейшей задачей - как описать покупателю то, что не имеет зримого аналога? С этим столкнулись и первые критики: большинство из них хвалили “Хоббита”, и даже те, кому он не понравился, признавали, что другой читатель окажется без ума от истории. Но почти все они не находили слов, когда приходилось давать сравнения. Толкина чаще сравнивали по стилю письма, нежели по сюжету истории или её воздействию на читателя. Чаще всего находили сходство с лордом Дансени - фентези-автором, чрезвычайно популярным в Британии первой половины века, но сегодня незаслуженно забытым всеми, кроме английских филологов. Однако, всё чаще и чаще, всплывали сравнения с “Алисой в Стране Чудес” Льюиса Кэрролла - и виновны в этой странной параллели сами издатели.
С самого начала издательство подчёркивало, что книга написана образованным человеком, не последним в филологической науке - в те времена эта характеристика ещё многое значила для человека читающего. Первые анонсы в издательских буклетах появились за полгода до издания, и по мере того, как книга откладывалась (вышла она в конце сентября), издатель подогревал к ней интерес. В буклете от 3 июля 1937 года мы можем прочесть: “Это книга о приключениях в волшебном мире драконов и гномов, написанная Профессором Оксфорда. Возможно, это новая “Алиса в Стране Чудес”. Именно так, с большой буквы, принято у англичан (и иных англофонов) писать академические звания в связке с фамилией. Но откуда же возникла эта странная параллель с “Алисой”?
Конечно, наиболее простой ответ состоит в том, что “Алиса” была уже устоявшейся классикой, и хотя у неё мало общего с “Хоббитом”, но для родителей, выбирающих книгу своему ребёнку, это могло стать хорошей рекомендацией. Однако, куда более важно помнить, что Кэрролл, как и Толкин, был профессором Оксфорда - но не филологии, а математики. Это факт, всеобще известный среди читающей публики того времени. Британцы тогда ещё умели гордиться своими писателями, невзирая на их личные качества или взгляды - Кэрролл, Диккенс, Киплинг и даже социалист Уэллс были такой же частью неотъемлемого наследия британца, как его гимн, король и чашечка чая. Пожалуй, лишь одна нация в мире в той же степени неотъемлема от своей книжной культуры, как британцы, и в той же мере обращается (а вернее - обращалась) к своим классикам в момент тяжёлых испытаний, в собственном творчестве, и в обыденной беседе. Сегодня этот момент требует исторического и культурного комментария: но тогда, несомненно, связка “профессор Кэрролл” была столь же устоявшейся, как и “Пушкин - наше всё”.
Толкин был против этого сравнения, но оно уже вскоре вышло из-под контроля. В анонсе от 4 сентября есть следующие строки:
“Дж. Р. Р. Толкин - Профессор Оксфорда, который написал эту книгу для собственных детей; Профессор Толкин так же стеснялся публикации, как и другой оксфордский профессор, чья книга - “Алиса в Стране Чудес” - обрела мировую известность…”
Критики подхватили сравнение, хотя и не все были с ним согласны. Клайв Льюис, автор “Хроник Нарнии” и ближайший друг Толкина, попытался сгладить эту тенденцию в своей анонимной рецензии для газеты “Таймс”:
“Издатель уверяет, что “Хоббит”, совсем не похожий на “Алису”, напоминает её тем, что создан профессором за игрой. Правда же в том, что оба принадлежат к редкому разряду книг, ничем не похожих, но открывающих нам прежде невиданный мир - мир, который словно жил и до нашего прихода, но без которого, стоит его правильно прочесть, читатель уже не представит самого себя…
Следует понимать, что эта книга относится к детским лишь потому, что одно из многих прочтений может быть предпринято уже в детстве. “Алису” дети читают с трудом, но над ней веселятся взрослые; в свою очередь, “Хоббит” развеселит своего юного читателя, но лишь спустя годы, на десятое или двадцатое прочтение, они поймут, как много знаний нашли здесь своё отражение, и какая искусная учёность потребовалась, чтобы рассказать историю столь зрелую, и столь дружелюбную, и в то же время столь истинную. Предсказывать - дело опасное: но “Хоббит” легко может стать классикой.”
Как мы видим, Льюиса больше всего в этом сравнение отталкивала читательская привычка, причислявшая “Алису” к “детским книгам”. И хотя он сам так не считал (а вернее - считал, что все книги, хорошие для детей, хороши и для взрослых, лишённых высокомерия), но всеми силами старался оградить историю друга от репутации “истории для детей”. Думаю, моим читателям знакомо это отношению - подобно тому, как миллионы советских людей “Паустовского не читали - но осуждают”, так и целые литературные жанры, из-за низкопробной массы литературы, оказываются под клеймом “несерьёзного”. На Западе Толкин преодолел это отношение к себе, но на пост-советском пространстве всё ещё сильны стереотипы о нём, как о “низком авторе”; с которыми я, по мере своих сил, пытаюсь бороться и на академическом уровне.
Поэтому Льюис взял под перо сравнение с Кэрролом, но обратил его в другое русло. Во второй рецензии он постоянно упоминает о том, что Толкин - профессор. Всё чаще это появляется в его и других рецензиях без самой фамилии - не как Профессор Толкин, но просто как Профессор.
Конечно, с выходом “Властелина Колец” этот эффект был только закреплён. Уже в шестидесятые, с пиратскими изданиями в США, рождается толкиновский бум - и слово Профессор, неизменно с большой буквы, как полноценная замена имени, появляется в публикациях по всему англоговорящему миру, чуть позже перекидывается на Западную Европу, а с Перестройкой и падением Берлинской стены приходит и в Восточную. Уже в ранних русскоязычных публикациях используется “Профессор” - именно так, с уважением и пиететом, называют Толкина первые толкинисты Ленинграда, Москвы и Свердловска-Екатеринбурга.
Сегодня это уже часть традиции, которая, как и многие другие, уходит корнями достаточно глубоко, чтобы никто не помнил её причин. И до чего же изменился мир с тех пор, если сегодня нам кажется невероятным, что всего восемьдесят лет назад приписка “профессор” могла лучше продать “книгу для детей”?
Если с Келеборном примерно понятно кто он и откуда, то про Келебримбора ничего внятного так и не понял. Вики противоречит сама себе. Можете прояснить для нуба?
Во-первых, я в абсолютном восторге, если для вас понятно происхождение Келеборна - поскольку для меня это всё ещё загадка. Во-вторых, не стоит считать себя нубом, если вам непонятны вещи, которые сам автор не смог для себя прояснить.
Вопрос о происхождении Келеборна и Келебримбора (а также Гил-Галада) возник после написания “Властелина Колец”, когда Толкин вновь пытался дописать “Сильмариллион”. Внезапно оказалось, что три могущественных эльфа, сыгравших ключевую роль в истории Второй и Третьей эпох, совершенно не упомянуты в Первую, посколько Толкин “познакомился” с ними лишь когда взялся за эпос о Кольцах Власти. Вопрос с Келеборном действительно проще, поскольку существуют лишь две опубликованные версии, довольно похожие друг на друга. В эссе о Келеборне и Галадриэль (написано вскоре после ВК, опубликовано в “Неоконченных преданиях”), он назван синда из рода Тингола - внуком его брата, Эльмо, сыном Галадона, и братом Галатиля. Эта версия стала основой для генеалогий опубликованного “Сильмариллиона”, но не устроила Толкина. Эльмо не был упомянут за её пределами, что делало его совершенно пустым персонажем.
Вторая теория, относящаяся к более позднему периоду, относит Келеборна к народу тэлери - тот объявлен внуком Ольвэ, другого брата Тингола, короля тэлери Амана. У него были сыновья, и один из них стал отцом Келеборну. Однако, мой внимательный читатель, не забывай, что у Ольвэ были и другие внуки (среди которых Фингон), и во всяком случае одна внучка - Галадриэль. Таким образом, королевская чета аЛотлориэна приходится друг другу двоюродными братом и сестрой. В другом месте Толкин уточняет, что из-за особенностей эльфийской природы кузены могли становиться супругами, но делали это очень редко.
Согласно этому варианту биографии, Келеборн обретает большее значение в истории Древних дней, а его любовь к Галадриэль - больший драматизм. Влюблённый в неё, он вынужден встать между нолдор и тэлери во время Первой резни. Келеборн и Галадриэль защищают Алькволондэ от сыновей Феанора, но все их усилия оказываются тщетны. Галадриэль, не желая остаться в стороне, решает покинуть Аман; и Келеборн плывёт с ней, а значит добровольно берёт на себя проклятие валар. Они приходят в Дориат, к своему родичу Тинголу, где, согласно опубликованной версии, должны были познакомиться.
Эта версия, к которой Толкин склонялся в поздние годы, не была приведена в согласие с “Сильмариллионом” и “Властелином Колец”, а потому Кристофер не стал её использовать.
Схожей проблемой было и происхождение Гил-галада: последний (четвёртый) из верховных правителей нолдор, он был загадкой для читателя до публикации “Сильмариллиона”, и, как оказалось, даже много лет после. В опубликованном “Сильмариллионе” его отцом назван Фингон - второй из верховных правителей нолдор, т.е. Гил-галад приходится внуком Финголфина и правнуком Финвэ, первого из королей. Однако, это ошибка, совершённая Кристофером и им же признанная. Впрочем, прежде чем раскрыть истину, обратимся к истории вопроса.
Первое время Толкин считал, что Гил-галад принадлежит к роду Феанора, т.е. является одним из его внуков. В годы написания “Властелина Колец” (сороковые - начало пятидесятых) отцом Гил-галада мог быть Финрод Фелакгунду, сын Финарфина, т.е. Гил-галада - внук Финвэ, и это даёт ему право на столь высокий титул. Уже позднее Толкин размышляет о том, чтобы сделать Гил-галада сыном Фингона; именно эту версию принял Кристофер, когда составлял “Сильмариллион”. Более того - он изменил более позднюю историю об Алдарионе и Эрендис, чтобы соотнести её с опубликованным “Сильмариллионом”.
Много лет спустя, в “Истории Средиземья”, Кристофер признал свою ошибку. Однако, тогда он ещё не дал однозначного ответа; по его мнению, лучше было оставить происхождение Гил-галада загадкой. Однако, как следует из “Шибболета Феанора”, Толкин был вполне уверен в том, что отец Гил-галада - Ородрет. Сегодня эта версия признана исследователями ключевой, однако, слабо привязанной к опубликованным трудам; так, вопреки “Сильмариллиону”, Ородрет уже не брат Финрода, но его племянник, сын Ангрода.
Надеюсь, я вас не сильно запутал. Чтобы рассказ был понятен, я предлагаю упрощённую генеалогию двух эльфов. Первая - с Келеборном-синда, вторая - с Келеборном-тэлери.
Версия 1: Келеборн как внук Эльмо и троюродный брат Галадриэль
Версия 2: Келеборн как внук Ольвэ и двоюродный брат Галадриэль
Однако, вопрос же был про Келебримбора? Не уверен, что всё прежнее было с ним хоть как-то связано, но я решил, что не будет лишним пояснить за трёх проблемных персонажей разом.
При написании “Властелина Колец” и позднее, в шестидесятые, Толкин перебирает версии, наиболее подходящие для дальнейшей роли Келебримбора. Так, в том же тексте, который посвящён происхождению Келеборна, Толкин пишет, что Келебримбор был нолдо из народа Гондолина, и одним из величайших умельцем при дворе Тургона. Он объединился с Келеборном и Галадриэль, и вместе с ними пришёл в Эриадор. Здесь же Толкин замечает, что высокое положение и великий талант сделали Келебримбора горделивым, а его одержимость ремеслом была свойственна скорее гному, но не эльфу. Эта теория упомянута ещё во всяком случае одном тексте. Однако, Толкин тут же делает пометку: “лучше сделать его потомком Феанора”. Во втором издании “Властелина Колец” он добавил фразу, которая, как полагают, выражает его окончательное мнение: “Келебримбор был владыкой Эрегиона и величайшим из его кузнецов; его предком был Феанор”.
В опубликованном “Сильмариллионе” отцом Келебримбора назван Куруфин, сын Феанора. Когда Куруфина изгоняют из Нарготронда, его сыну позволено остаться; так как он был эльфом “совершенно иного нрава”, похожий не на отца, но на свою мать, которая осталась в Амане. Позднее он завёл дружбу с Келеборном и Галадриэлт, и вместе они отправились на восток.
Однако (как уже принято), Толкин противоречит этой версии в поздние годы. В 1968 году, рассуждая о вопросах исключительно лингвистических, он утверждает, что Келеборн - такой же тэлери как и Келеборн (т.е. Келеборн второй теории), и вместе с Келеборном, Галадриэль и ещё двумя тэлери он и прибыл в Средиземье. Особенно искусно он обращался с серебром, и слух о “морийском серебре” привёл его со временем в Эрегион. Там он завёл крепкую дружбу с гномами, и совершенствовал мастерство в собственном королевстве. Именно он дал редкому металлу название “мифрил”.
К тому времени, феанорингское происхождение Келебримбора уже было напечатано, т.е. Толкин, с его серьёзным отношением к номенклатуре, не стал бы противоречить всеобще известной версии без особых на то оснований. Больше всего Толкина беспокоило несоответствие характеров Феанора и его сыновей с их предполагаемым родственником. Как мы знаем, Куруфин был больше других похож на своего отца - гневного, скорого на расправу, горделивого, пускай и чрезвычайно талантливого (стоит ли уточнять, что Феанор - своеобразное “отражение” Моргота?). Если же Келебримбора отнести к народу тэлери, то это многое могло бы объяснить; по сути, всё, кроме его чисто феанорского таланта.
Однако, в то же время возникает совершенно уникальная версия: Келебримбор назван эльфом из рода Даэрона. Того самого Даэрона, который был влюблён в Лютиэн, но среди потомков известен скорее за то, что создал (а вернее - организовал) рунический алфавит - ангертас даэрон. Именно этот алфавит переняли гномы Мории (ангертас мориа), и нам он известен как кирт. Теория эта возникает лишь единожды; однако, она объясняет и талант Келебримбора (Толкин - страшный расист: у него талант всегда является результатом наследственности), и его особые отношения с гномами (ведь до поры синдар жили в согласии с наугрим). Пожалуй, эта версия нравится мне больше всего; и хотя официально Келебримбор останется сыном Куруфина, он куда больше похож на тэлери или синда, а не на гордого феаноринга.
Вспомните судьбу нолдор в Средиземье: из феанорингов выжил один лишь Маглор; и о нём сказано, что дух Маглора до сих бродит вдоль моря, напевая печальный мотив. Это следует читать вполне прямолинейно, как божественную кару: Маглору отказано в прощении, и он, как и все сыновья Феанора, отвергнуты даже от собственного Творца, которым клялись. Тяжесть Рока упала на их плечи с чудовищной силой, и все они по-своему сгинули. Из нолдор Средиземья относительно легко отделалась лишь ветви Финарфина и Финголфина, которые не разделяли кровожадной решимости феанорингов. Из рода Финголфина вышел Эарендил, и он выпросил у валар прощения за многих из народа нолдор. Валар, поражённые подвигом этого человека, разрешили вернуться тем из нолдор, кто не запятнал себя кровью, и сражался, не жалея сил, против сил Моргота. Остальным было суждено остаться в Средиземья, надеясь, что однажды они искупят вину.
К их числу принадлежала и Галадриэль из рода Финарфина; за её гордость ей запретили возвращаться в Аман даже после Войны гнева. В Средиземье она стала великой королевой, и приняла Кольцо власти, чем ещё большое привязала себя к смертному миру. Её встреча с Фродо - это совершенно религиозное испытание, тест на гордыню, которой она так прославилась. Отказавшись от Кольца, она проявила, наконец, величайшее смирение. Вспомните две её песни: первая была спета по приходу Братства, и в ней она поёт о своей тоске по дому, в который надеется вернуться. Уже после испытания, прощаясь с Фродо, она поёт новую песнь, в которой заключает, что уже никогда не ступит на родные берега. Только так, отказавшись от власти и иллюзий, она заслужила право вернуться.
История Келеборна выбивается из этой канвы. Если он нолдор, а тем более - феаноринг - то каким было его наказание? Ничто из произошедшего из ним не позволяет нам сказать, что он тосковал по Аману. Скорее, западные земли его совсем не заботили, в то время как собственное искусство занимали всё его время - а ведь он даже не завёл семьи! Синдарское происхождение делает его историю более внятной; и ещё более логичным кажется его происхождение из тэлери. Нам известно, что Келебримбор был влюблён в Галадриэль, и при этом был другом Келеборна - не это ли достаточный повод отправиться вместе с ними в изгнание, чтобы присмотреть за другом и защитить любимую? Все его действия, кроме создания Колец власти, выдают в нём отсутствие феаноровой крови.
Впрочем, как и в случае с любым спорным вопросом - не мне решать, что истинно.
Арда other Властелин Колец Легендариум Толкина В Италии 9 поклонников «Властелина колец» воссоздали братство и пошли бросать кольцо в вулкан Везувий Арда фэндомы
Итальянские фанаты «Властелина колец» неделю шли до Везувия, чтобы уничтожить там Кольцо Всевластья
Братство Кольца из кондитера, инженера, SMM-щика и других поклонников Толкина прошло более 200 километров, делясь деталями в соцсетях. Получилась зарисовка «А что, если бы в Средиземье был инстаграм».Сообственно, их инстраграм: https://www.instagram.com/_myhobbitlife_/
27 августа группа из девяти итальянских фанатов «Властелина колец» в образах героев произведения Толкина отправилась из провинции Кьетти в пеший поход до Помпей. Реконструкторы поставили перед собой цель — повторить подвиг Братства Кольца и уничтожить реплику Кольца Всевластья. В качестве замены вулкану Ородруин они выбрали знаменитый Везувий.
Джентиле с детьми у своего дома
Джентиле с детьми у своего дома
Тогда Джентиле вернулся в сельскую местность и решил жить как герои Толкина — в небольшом сообществе, со своим огородом и среди красивых природных пейзажей. Он построил дом, архитектурой напоминающий жилище хоббитов, где поселился со своей семьёй, но позже решил создать небольшое поселение — центральный дом около 400 квадратных метров и ещё четыре гостевых домика под землёй.
День рождения Бильбо в 2020 году
День рождения Бильбо в 2020 году
Джентиле ответственно подошёл к набору команды для похода. В неё вошли не только близкие друзья организатора, но и незнакомые ему ранее фанаты фэнтези. Заявку на участие подали больше 300 желающих — из них выбрали тех, кто больше походил по характеру и внешности на участников Братства Кольца. В результате собралась компания из разных людей, объединённых общим увлечением.
А вот список "актеров" и персонажей:
Каминный зал Ривенделла Легендариум Толкина Арда фэндомы
О том, почему Сталин - не Саурон, и почему Толкин - не фэнтези
Моих рассуждений тут не было чуть ли не полгода, а между тем у Каминного зала 130 подписчиков. Спасибо вам, и особенно - за вопросы и отклик. Задавая первые, вы даёте мне заниматься одним из любимых дел, и всякий раз я сам что-то новое узнаю о творении Толкина. Появляясь в комментариях, вызывая дискуссии и споры, вы доказываете, что это действительно что-то значит.
Прежде, чем вернуться к привычному формату “вопрос-полотно ответов” (или не совсем привычному; в любом случае - вопросы как всегда принимаются здесь), я решил сделать нечто совершенно другое. Формально, нижеследующий текст - это попытка ответить на два особенных вопроса. На деле, это ещё и прощупывание почвы: приемлем ли читателю такой формат.
Покончив с предисловием, обратимся к вопросам:
1) “Мордор - это аллюзия на СССР?” - и множество иных, подобного содержания;
2) “Что такое мифопоэзия?” - присланный глубоко мною уважаемым человеком, вопрос этот был куда длиннее, но суть его сводится к этому.
Оказалось, что вопросы эти в моей голове парадоксальным образом связаны. Я, сколь не пытался, не смог их разделить. Лишь для удобства повествования (всё равно довольно спутанного) мы начнём с первого в списке, обратив его позднее во второй.
Должен заметить, что тут есть два подхода. Первый - исключительно объективный, основанный на словах и заметках самого Толкина; второй же - более условный, с попыткою проследить скрытые (возможно, и от самого автора) аналогии, или, во всяком случае, заметить любопытные, но случайные совпадения. И хотя я сам предпочёл бы ограничиться первым, но читатель неизбежно подразумевает второе: на такого рода спекуляции всегда есть интерес.
Вопрос этот, в том или ином виде, задавали Толкину при жизни достаточно часто, чтобы в очередное издание Властелина Колец он включил вынужденное предисловие. Вкратце его суть сводится к следующему: никакой связи между современными автору событиями и его произведением нет и не будет; Властелин Колец - ни в коем случае не аллегория, и аллегорий в себя, по большей части, не включает. Чтобы наглядно это доказать, Толкин предоставляет нам краткое содержание романа, каким бы тот был, окажись он основан на событиях середины двадцатого века. В письмах и иных источниках он неоднократно подчёркивает, что не срисовал Чёрную страну на востоке с Советской империи Сталина. На Востоке, как он справедливо замечает, враг находился не всегда: Древние дни омрачало владычество Моргота на Севере, на севере же располагался Ангмар; были Умбар и харадрим на Юге, то воевавшие с Гондором, то заключающие перемирия; даже Запад бывал источником зла - в священном Валиноре поднял восстание и убивал сородичей Феанор, и западная империя Нуменор (без особой помощи Врага) привела себя к Падению и посеяла в мире противоречивое наследие. Никакой зацикленности на том, чтобы ставить Врага к востоку от основных событий, у Толкина, как мы видим, нет.
Следует понимать, что на страницах Властелина Колец Саурон предстаёт перед нами не тем сложным, разносторонним персонажем, каким он будет затем в Сильмариллионе и многочисленных сказаниях первых двух Эпох. Властелин Колец - это героический эпос, сосредоточенный не на историчности фактов, не на пересказе всего и вся, но на тернистом пути и великом подвиге героев. В былые времена, до торжества модерна, жанр диктовал соответствующую атрибутику: какой нуар без роковой женщины? Когда речь идёт о героическом, то противник предстаёт по большей части обезличенным (враждебные соседи бургундов в Песни о Нибелунгах, коих сотнями убивал Зигфрид; полчища печенегов в русских былинах), а стоящие во главе злодеи - зачастую, персонификация абстрактного или коллективного (Грендель и его мать в Беовульфе, как воплощение всего злого и противочеловеческого; дракон как воплощение людского порока и сил природы, неизбежности смерти - там же и в Песни; в последней также Атилла, а в латышском эпосе Лачплесис - Чёрный рыцарь, самый страшный среди иноземных захватчиков-немцев). Такой жанр не будет вдаваться в мотивацию и чувства врага (для этого есть иные жанры), потому что задача противника здесь - раскрыть в противостоянии добродетели героя и ценности представленной им культуры.
Это, кстати, и ведёт к тому, почему я, как и многие исследователи Толкина, не считаю его произведения относимыми к фентези: как и всякая мифопоэзия (т.е., попросту говоря, сотворённый миф), история Средиземья и окрестностей действует по сугубо легендарным, мифологическим законам мира и повествования, не привнося слишком много из современной литературы. Задача мифа - продолжение культурной традиции, сохранение традиций в форме легенды, слепок мировоззрения целого народа. Толкин сам пишет, что мир его книг отличается от мира реального, где зачастую речь лишь о разных степенях зла (о чём, во многом, и пишут современные фантасты). Миф и мифопоэзия говорят о Добре и Зле, обращаются не к реальности, а к метафизике нашего существования, к исконным причинам и сокровенному смыслу Бытия. Мартин, Сальваторе, Уэйс и Хикмен, Джордан, Сапковский и многие другие - все они пишут наш с вами мир в фантастических декорациях, задаются вопросами власти, долга, чести, неотвратимости зла, любви и судьбы человеческой. Всё это, несомненно, очень важные вопросы, и в мифах они тоже находят своё отражение; но протагонист фентези, зачастую - антигерой, в то время как герой мифа всегда предстаёт культурным идеалом, образцом человека как такового, как величайший благодетель общества, зачастую как законотворец (Прометей, Гильгамеш, Моисей, Мухаммад и т.д.). Главный герой Властелина Колец, с точки зрения Средиземья - Арагорн, обещанный государь. Фокус на Фродо и Сэме обусловлен тем простым фактом, что именно им принадлежит авторство, но фокус это будет смещаться для гондорца (и наверняка смещался со временем) на то, что важно для его культуры/цивилизации - образе Короля.
Не самая корректная аллегория, но всё же хочу отослать к трилогии “Хоббит” Питера Джексона - вернее к фокусу повествования. Акцент смещён с полу-детского на более соответствующий “Властелину Колец”. Почему Джексон сделал так - вопрос отдельный, но мне видится, что он не так уж далёк от истины. Дело в том, что “Хоббит” Джона Рональда Руэла Толкина, найти который вы можете в любом книжном магазине и почти каждой библиотеке города (во всяком случае, так обстоит дело в моей стране), представляет собой не оригинальный труд Бильбо, а скорее хоббичий фольклор. Бильбо лишь изложил свои приключения - так, как видел их, с определённой долей вымысла. То, что мы имеем сегодня - это история Бильбо, ушедшая в народ и пересказанная спустя многие века британским профессором лингвистики для своих детей. Опять же, я не пытаюсь сказать, что так всё и было, а пять тысяч лет назад на месте Италии был Гондор, но именно такую историко-мифологическую реальность строил вокруг своих работ Толкин. Следовательно, Джексон, сделав трилогию такой, какой она стала, опирался скорее на то, какой книга Бильбо (по сути, его мемуары) была изначально; правда, речь тогда об альтернативном Бильбо, находящимся в глубинном конфликте с Бильбо у Толкина. Но если фокус фольклорного, книжного “Хоббита” - на духе приключений и самом герое, то фокус джексоновского - на бэкграунде, на исторических событиях, окружающих героя. Баланс между двумя - штука редкая, сравнимая с “Энеидой” Вергилия или “Одиссеей” Гомера. “Хоббит” Толкина, однако, не совмещает элементов, и следовательно - не мифопоэзия; Хоббит Джексона - пытается ею быть, но теряет героя.
Итак, культурный герой (т.е., герой, воплощающий цивилизацию) во Властелине Колец это: Арагорн - для гондорцев и людей; Фродо и Сэм - для хоббитов. Важное отличие Властелина Колец от мифов мира в том, что он заключает сразу два этих мира и уживает их вместе: в конце романа, Арагорн дарует хоббитам вечную независимость, и обязует людей не ступать в Шир без дозволения его жителей. Это - отражение самого Толкина, который сочетал в себе любовь к старой, сельской Англии (хоббиты) и при этом хранил почтенную верность королевству Великобритания (Гондор), в более широком смысле - всей европейской цивилизации. Но кроме культурного героя, есть и враг цивилизации - тот, кто угрожает ценностям и устройству нашего общества. И если у нас есть две культурные модели (хоббиты и люди Запада), то и злодеев двое - у каждого он свой.
Почему Властелину Колец нужны и Саруман, и Саурон? Последний - это враг всеобщий, сравнимый с Люцифером в рамках романа (хотя, конечно, Люцифер Толкина - это Моргот). Но война, затеянная им, не эсхатологическая - после победы Саурона конца света не наступит. Овладев Кольцом, он сломит сопротивление (которое и до того трещало по швам), но не потрясёт основы мироздания. Конец света уже предрешён, и он состоится иначе, вне зависимости от исхода Войны Кольца, и не Саурону его начинать. Таким образом, являясь Врагом с большой буквы, Саурон, однако, не уничтожает всё на своём пути; в конце концов, целые народы жили столетиями под его властью. В этом смысле, он своего рода Атилла, Бич Божий, а орки его - монголы Чингисхана (которые казались современным тогда европейцам чем-то наподобие орков). Вероятно, в извращённом уме самого Властелина колец, он несёт Средиземью благо, и сумеет устроить на земле идеальный порядок, когда изгонит с неё прислужников валар - эльфов и дунэдайн. Не желаю создавать очевидной аналогии, но Саурон строит своего рода расистскую утопию - где будет, по его замыслу, хорошо всем, кроме тех немногих, кто принадлежит к роду королей или к эльфийской расе - их следует уничтожить во избежание. По этой, а также по ряду иных причин, под образ Саурона ложится скорее другой Великий обольститель, нежели Сталин. В конце концов, Холодная война началась лишь в последние годы написания “Властелина Колец”, и, несмотря на очевидный холодок по отношению к Стране Советов, Толкин и его семья участвовали в обоих мировых войн против Германии, а не России (которая оба раза выступала союзником Британии). Если мы и можем найти некое сходство Мордора с историческим прототипом, осознанным или нет, то это будет не Сталинская Россия (о которой британцы почти ничего и не знали тогда), а милитаристская, а затем и нацистская Германии.
Но так как это мифопоэзия, то она работает с архетипами - первообразами. Если в фэнтези, например, Сапковского или Мартина, государства - по большей степени копии реальных средневековых держав, то в мифопоэзии Толкина, это - архетип. Гондор, являясь великой некогда, но ныне гибнущей империей, восходит не к конкретному примеру, а к целому ряду архетипичных прототипов - Египет, Рим, Византия. Фэнтези оперирует прямым заимствованием, мифопоэзия - легендарным, фольклорным их восприятием. Помните, как в русских былинах и летописях упоминается Царство Греческое, и столица его - Цареград? Да, мы знаем, что речь о Византии и Константинополе, но для славян это - образ, пример великой державы, каменные дворцы и соборы, великие армии и блистательный двор. Вот и Гондор его соседи, рохиррим, называют Каменной страной (совсем как славяне Византию), а чем дальше от границ этой страны - тем более сказочной, необыкновенной она предстаёт. Это - язык мифа.
Кто же в этом мифе Саурон, и кто же тогда Саруман?
Саурон - это зло для цивилизации, подобное стихии Чингисхана. Стратегия войны, затеянной Сауроном - это паровой каток, что пройдёт по Средиземью с востока на запад, сметёт всё на своём пути, и позволит Саурону покорить всех без исключения. К этой войне Саурон готовится десятилетиями, и лишь страх, что Арагорн завладеет Кольцом, вынуждает его выступить в спешке. Саурон управляет посредством страха, он запугивает и повелевает народами, словно те его рабы. Он, во многом неосознанно, следует пути своего учителя, и становится постепенно его худшим подобием.
Саруман - злодей иного порядка. Если Саурон - враждебный человечеству тиран, готовый поработить всё живое, то Саруман - чрезвычайно одарённый обольститель, не принуждающий, а убеждающий служить ему. Пока Саурон пребывает в своей ненависти к эльфам и мечтает их уничтожить, Саруман тех просто игнорирует: он поставил на людей, ведь он прозорлив, и увядающие эльфы не обернутся ни выгодой ни преградой в мире, который перенимают люди. Планы его направлены в будущее, и Саруман ждёт, до поры до времени, бескровных плодов своего хитроумия. Когда он предстаёт перед нами на страницах романа, его план почти исполнен: Грима управляет Роханом от имени короля Теодена, а шпионы и агенты чародея сидят едва ли не в каждом поселении от Айзенгарда до Шира, готовясь к приходу новой власти. Доживи Теоден свой век в оковах старости, Грима окончательно прибрал бы к рукам страну, и дунландцы помогли бы поддерживать порядок в новом владении Сарумана (подобное уже случалось в истории Рохана при короле Хельме). Немногие противники режима были бы изгнаны или истреблены; пока Саурон готовился к войне с Гондором, Саруман бы строил из себя союзника, и подчинил бы себе, угрозами и лестью, племена и общины Эриадора. Кто бы выступил против него, когда следопыты воюют с другим врагом, а эльфам нет дела до мира? Это был бы почти бескровный захват целого региона, а немногие жертвы покажутся ему допустимой ценой.
Какой мир бы он создал? В отличии от мира Саурона, это бы не был мир рабов; скорее, мир слуг. Умелый, талантливый манипулятор, он бы управлял народами медовыми речами и несгибаемым умом. Там, где Саурон построил бы рудник для рабского труда покорённых, Саруман возвёл бы чудо инженерной мысли, делающее всё за людей. Вместо империи рабов настало бы Царство прогресса - в худшем значении слова “прогресс”. Помните, что стало с Широм, когда Саруман завладел им - вырубленные деревья и коптящие в небо фабричные трубы? Сумей он исполнить свой план до конца, и тогда на месте городов Средиземья возникли бы города-заводы, где вместо снега падает пепел, но зато у каждого есть место в хрущёвке, талоны на бесплатную еду, и вообще - всё идёт по плану.
Но, подобно Саурону, Саруман был вынужден поспешить. Властелин Колец начал, не скрываясь, искать свою собственность, а Гендальф привёл в исполнение замысел по её уничтожению. Взяв своего собрата в плен, Саруман бросил половину своих сил на поиск Фродо, а вторую - на покорение Рохана. То, чего можно было достигнуть со временем, приходилось достигать в спешке, и это погубило Сарумана. Мало того, что он раньше времени раскрыл своё предательство, так ещё и дал Саурону понять, что никогда не служил ему. Их союз в принципе был невозможен, и служил лишь интересам момента; а потому союз распался, Сарумана разбили на поле битвы, Саурон вскоре исчез вместе с Кольцом, а со смертью чародея завершилась большая война. Он погиб в разорённом им Шире, от руки ближайшего подручного.
Я буду прямолинеен, когда даю свой окончательный ответ на вопрос, был ли Саурон книжной версией Сталина: нет, он не был. И если и можно хоть как-то связать “Отца народов” с романом Толкина (всё же, писался тот в годы войны и сразу после, когда СССР доминировал в Восточной Европе), то я, скрепя сердце за такую наглость, скажу, что Сталин - это Саруман. Я вовсе не утверждаю, что это имел в виду Толкин; повторюсь, он вообще был против аллюзий. Но время, в которое роман возникал, совпало со сталинским триумфом. Так или иначе, но Сталин оставил след на всей эпохе, а потому мог просочиться и в книгу; но насколько мои рассуждения верны - решать вам.
Образ Сталина, который был известен западному наблюдателю - это образ хитреца, жестокого, но не безумного. Сталин в глазах британцев тех лет - это прагматик, готовый даже на сделку с Гитлером; это человек несгибаемой воли, способный пожертвовать миллионами жизней во имя собственного видения мира. До того, как началась Холодная война (и некоторое время после её начала), коммунизм был чрезвычайно популярен в мире, особенно среди молодёжи, студентов и богемы. Они видели фасад сталинского режима, со всеми его достижениями, с невероятным подъёмом после Гражданской войны. Им нравилась технократия Советов, их привлекал Культ науки, им был близок атеизм большевиков. Для людей, подобных Толкину - верующих, консервативных - Сталин виделся тем самым обольстителем, способным очаровать одних, пока губит других (неспроста Черчилль говорил, что вступит в союз с самим дьяволом для победы над Гитлером, явственно намекая на советского вождя). Всюду в те годы была сталинская агентура, всюду были коммунистические ячейки и подпольные газеты, провозглашавшие скорое наступление Коммунизма, свержение монархий и “ложных демократий”; сразу после войны, компартии и социалисты по всему миру одерживали убедительные, пусть и недолговечные победы на выборах. Подобно Саруману, Сталин вступил в трагикомичный союз с конкурентом, и дожидался, когда план его принесёт плоды. Только вот реальность, увы, печальнее вымысла: обольститель и впрямь оказался хитрее. Сперва он позволил врагу прихватить едва ли не всю Европу, а затем кинулся её освобождать, не жалея несчастные жизни ради расширения социалистического лагеря. Как и Саруман, Сталин всегда старался действовать под маской лучших побуждений, закона и порядка, процветания и прогресса. Как и Саруман, он представляет собой совершенно особую категорию “меньшего зла” - зла индустриализации, добровольного порабощения, лжи. Моя страна, согласно официальной версии тех лет, вошла в состав СССР в результате добровольного волеизъявления народа; о том, что проходило оно под дулами танков, сразу после многочисленных арестов и убийств - дело неважное, когда речь о всеобщем благе, о котором Сталин с Саруманом так пеклись. Точно так же, как республики Прибалтики, Рохан должен был “добровольно” войти в подчинение Саруману после смерти короля. Если в чём-то “Властелин колец” и является чистым фэнтези (т.е., “фантазией”), то это в том, что лишь в фантазиях люди подобные Сталину не одерживают верх. В отличие от мира легенды, где идеалом являются доблесть, честь и традиция, современный мир рукоплещет своим маленьким диктатором, тиранам и лжецам, политикам и знаменитостям, врагам традиции, семьи и культуры.
И чтобы сохранить эти ценности, на смену мифу в наши дни способна прийти мифопоэзия.
Буквы на белом фоне Легендариум Толкина Арда фэндомы
Имена нуменорцев: особенности, закономерности, смыслы.
Нам довольно много известно о традициях имянаречения у эльдар – об этом немало писал сам Толкин, тщательно продумывая почти все имена, которые он давал своим героям (известно даже, что из вопросов этимологии выросло несколько сюжетов). С традициями людей (особенно эдайн) всё гораздо сложнее и интереснее.Ещё в Первую Эпоху люди явно заимствовали принципы именования у эльфов: начинают появляться имена на синдарине и даже с квенийскими корнями и возникает связь имени с характером и судьбой человека. Особенно это заметно среди народа Хадора – как известно, наиболее близко общавшегося с эльфами; но и среди народа Беора, и среди халадин заметно то же веяние.
Однако только в Нуменоре, основанном потомками всех трёх народов, отношение к даваемым именам становится особенно серьёзным. К сожалению, почти все известные нам имена принадлежат так или иначе людям из рода Элроса, но они достаточно показательны. Так, например, в раннем Нуменоре мы видим немало имен в честь Валар: начиная со второго короля Вардамира и до шестого поколения рождённых в Нуменоре (в этом поколении как раз встречаем Валандила, первого Лорда Андуниэ, и Нэссаниэ, сестру Халлакара). Больше имён в честь Валар в родословном древе не будет, зато имена станут всё больше говорить об их обладателях (а позже и прославлять их) – и это совпадёт по времени с зарождением тени в Нуменоре, с событиями повести об Алдарионе и Эрендис.
Зато мы увидим, что уже появляются повторяющиеся имена: таких пар немного, но они есть, в противовес эльфам с их уникальностью. Например, имя Тар-Анкалимон повторяет имя первой правящей королевы Нуменора Тар-Анкалимэ, пятнадцатый лорд Андуниэ Эарендур носит то же имя, что сын Тар-Амандила, третьего короля. Будут и другие повторения, но о них мы скажем чуть позже, а пока отметим ещё один любопытный нюанс с именем Эарендур. Имя это имеет больше значений и подтекстов, чем кажется на первый взгляд (словарь квенья даёт перевод «earendur» как «моряк»), и такая многозначность типична для нуменорских имён, как мы увидим позже. Имя «Эарендур» составлено, как часто бывало, из двух корней: первый, «Эарен», означает в общепринятом переводе «Великое Море» (по другим версиям – просто внутренние моря); второй – «дур» - согласно словарю (и письму 386) «в точном смысле означал службу законному господину, но чаще использовался как синоним к –ndil». Таким образом, имя оказывается явной и достаточно прозрачной отсылкой к Эарендилу. Красивый ход. Кстати, в родословном древе мы можем обнаружить и имя Ардамир – это уже в чистом виде именование «в честь», хотя и довольно самоуверенное (как известно, «Ардамирэ» было материнским именем Эарендила, и означает «драгоценность мира»).
Заметим ещё в генеалогическом древе чудесное имя Майрен – в тот момент оно, разумеется, не обладает ещё никаким скрытым смыслом, но ретроспективно вызывает улыбку читателя.
От эльфов же, похоже, заимствована и возможность избирания себе имени – или прочного прирастания прозвища: некоторые короли, как нам известно, принимали Скипетр не под своими именами, а под избранными. Первым был, собственно, сам Элрос, чьим тронным именем было не наречённое, а прозвище – Тар-Миньятур, «первый владыка». С него пошла и традиция прибавлять к имени короля или королевы приставку «Тар» («Ар» в адунаике). Позже его примеру последовал Иримон, приняв Скипетр под именем Тар-Менельдура, и его сын Анардиль – Тар-Алдарион (любопытно, что если его отец выбирает себе имя сам, то к нему это прозвище «прилипает» извне, от народа, после того как он начинает высаживать корабельные леса; случается это после его свадьбы, в очень короткий период семейного счастья и до восшествия на трон; таким образом, непонятно, почему Тар-Алдарион, становясь королём уже после разрыва с женой, выбирает всё же это имя – вряд ли по доброй воле, скорее уж потому, что все привыкли).
Избранным именем называет себя и Тар-Калмакил — «светлый меч», в молодости много сражавшийся и завоевавший земли для Нуменора.
Ещё один король, известный нам под прозвищем – Тар-Телеммайте, прозванный так за любовь к серебру и особенно митрилу. Настоящие имена этих двух королей нам неизвестны.
Позже Инзиладун примет Скипетр тоже под прозвищем – избранным самостоятельно – Тар-Палантир, «дальновидящий», из-за своего пророческого дара. Заметим в скобках, что палантиры здесь, скорее всего, ни при чём – в Нуменоре они появляются много позже; но с некоторой натяжкой можно предположить, что они всё же упоминались в летописях.
Таким образом, добрая четверть королей вошла в летописи под избранными именами, хотя зачастую эти имена отражают не внутреннюю суть и устремления, а то внешнее, что замечали люди, и даются извне.
Тема прозвищ подводит нас здесь к ещё одной любопытной проблеме: перевода имён королей с квенья на адунаик и обратно. Впервые имя короля прозвучало на адунаике (основном языке страны) при восемнадцатом короле Тар-Калмакиле. Судя по тому, что нам известно, имя переведено дословно: Кал-макил – Бэл-загар, «сияющий/светлый меч» в обоих случаях. Его внук изначально принимает Скипетр под именем на адунаике – хотя в Свитке королей и записан на квенья; и имя двадцатого короля Нуменора – это уже не просто имя, это декларация о намерениях: Тар-Хэрунумен, или Ар-Адунахор, Владыка Запада. В традиции Нуменора это титул Манвэ. Похоже на то, что имя всё-таки наречённое, и автором является Тар-Ардамин. Запомним это имя, мы вернёмся к нему в дальнейшем, а пока позволим себе заметить, что этот король не просто меняет язык, но своим именем (избранным или же оставленным неизменным) утверждает не просто неприятие Запада, но противопоставляет себя ему.
Наиболее интересен перевод имени двадцать третьего короля, Ар-Гимилзора. Мы мало знаем о языке адунаик, но точно известно, что «gimil» значит «звезда». Квенийское же имя звучит как Тар-Телемнар, и никакого «звездного» корня в этом имени нет, оно переводится как «серебряное пламя» или «пламя серебра», «пламенное серебро» (вряд ли, всё же первый корень обычно выступает характеристикой). В ранних версиях «Гимилзор» было переводом имени «Элрос» на адунаик – но потом отдано отдельному персонажу.
Позволим себе один раз сделать совершенно недоказанное и, возможно, неграмотное предположение. Трудно не поддаться соблазну и не заметить другой квенийский корень в слове «Телемнар»: «tele-», что, как сообщает нам словарь, означает «кончаться; завершаться; быть последним в ряду личностей или вещей; быть последним в ряду событий». Действительно, уже на этом короле пламя Нуменора угасает; идёт окончательный и бесповоротный разрыв с эльфами, с Западом, да и с Единым – все попытки Тар-Палантира будут обречены на провал, он не сумеет не только вернуть народ к древнему пути – при нём Верные потеряют и те позиции, что держали при Ар-Гимилзоре; при нем впервые возникает мятеж против короля, идёт по сути гражданская война, а как итог – станут возможными как узурпация власти, так и приход Саурона. Возможно, тот, кто вписывал «Тар-Телемнар» в Свитке королей, имел в виду это значение.
Вернёмся, однако, к фактам – к именам последней царской четы, известной нам как Ар-Фаразон и Тар-Мириэль. Оба имени интересны настолько, что стоит рассмотреть их подробнее.
Начнём с дамы. Все тексты в один голос утверждают, что отец дал ей имя «Мириэль», на эльфийском. Учитывая, что употребление эльфийских языков в присутствии короля было запрещено ещё при Ар-Адунахоре, а окончательно под полный запрет они попали как раз при её деде Ар-Гимилзоре (дата рождения Мириэли приходится на его правление), становится любопытно, как и почему это удалось Инзиладуну. Вероятно всё же, что общеупотребительным было имя Зимрафель (любопытно, что позже говорится, что это имя дал Ар-Фаразон, но это мало согласуется с запретом на квенья; вероятно, подразумевается, что им было дано именно тронное имя с приставкой Ар).
Но главное в имени, конечно же, другое. Знаменитая тёзка будущей королевы - королева нолдор Мириэль, единственная эльфийка, умершая от рождения ребёнка. Что двигало Инзиладуном – напоминаем, провидцем – когда он давал дочери подобное имя? Надеялся ли он на рождение нового Феанора (как тут не вспомнить Недоказанное Предположение двумя абзацами выше)? Или предвидел, что брак станет для неё роковым? Так или иначе, детей у Тар-Мириэль не было.
В принципе, возможно, что это имя выражало всего лишь любовь к дочери («драгоценная»). Возможно. Но слишком явная отсылка в имени - можно было сформировать другое при желании, так что вероятнее, что совпадение все же умышленное.
С именем её двоюродного брата всё тоже любопытно. Наречённое имя – Фаразон, «золотой». Он и в историю войдёт как Ар-Фаразон Золотой – по-видимому, титул на вестроне или на эльфийском языке, так как на адунаике звучит повтором. Заметим здесь в скобках, что это четвёртый король в истории Нуменора, заслуживший прозвище: первым был Вардамир Нолимон («мудрый»), вторым — Кирьятан Корабестроитель, третьим – Тар-Атанамир Великий; в чём именно величие данного короля – не слишком понятно, разве что в том, что при нём и произошёл формальный разрыв с Западом, поднялся ропот против Запрета – и «тень пала на Нуменор». Что до имени Ар-Фаразона, как не вспомнить утверждение, что золото – самый подверженный искажению металл. В рамках мира, вероятно, заслужил упомянутым в каноне богатством и щедростью — а возможно, как случалось, и цветом волос.
Имя последнего короля Нуменора на квенья – Тар-Калион, в переводе – «светлый» или «сын света». Мягко говоря, не слишком точный перевод. Кто дал ему это имя? Сам ли выбрал, когда изучал эльфийские языки «в ранней юности», или это творчество его друга Амандила, неизвестно. Но так или иначе, с этим именем просится любопытная параллель.
Был в истории Арды ещё один герой, на чьём жизненном пути наблюдались схожие вехи: жажда власти, желание наследовать родному дяде, вожделение к двоюродной сестре, разногласия с отцом, выдающиеся способности в своей сфере, предательство друга и старшего родича, союз с Врагом, гибель под скалами, тяга к запретному языку… Мы говорим о Маэглине, чьё материнское имя было Ломион, «сын сумерек». Это, пожалуй, та параллель, которая могла быть вложена самим Толкином, но изнутри мира существовала едва ли, в отличие от всех упомянутых выше.
Но по-настоящему красивы, оригинальны и многозначны имена не королевской семьи, а Лордов Андуниэ. Эта семья в полной мере восприняла королевскую идею «имени как декларации о намерениях» и воплотила её в жизнь с редким изяществом.
К сожалению, после первого Лорда Валандиля мы почти не знаем имён его потомков до самых последних лет – за исключением пятнадцатого Лорда Эарендура (это имя мы рассматривали выше; можно ли предположить, что назван ребёнок был в честь именно Эарендиля, как напоминание, что Лорды тоже происходят из его рода?) – зато они нам известны очень подробно начиная с семнадцатого Лорда Андуниэ Нумендила. Малоинтересное само по себе имя приобретает второй смысл, если вспомнить, что рожден он вероятнее всего был во времена Тар-Хэрунумена, о котором уже говорилось выше: король назвался Владыкой Запада, а сына Лорда зовут Другом Запада. Раскол на Верных, элендилей, и Людей Короля идёт уже давно, и это имя – ещё одно громкое напоминание о своих убеждениях, при этом ненавязчивое: Запад, Нумен – это ещё и собственно Нуменор.
Однако сам Нумендил проявил куда больше изобретательности – а может быть, и дара предвидения – называя детей. Его сына и восемнадцатого Лорда звали Амандил.
Само по себе имя является, по сути, повторением имени отца – потому что Запад и Аман в определённом контексте служат синонимами. Разве что уточнено, друг какого именно Запада. Гораздо интереснее другое: это имя тоже повторяется в родовом древе, это имя тоже дано в честь предка (в начале статьи мы обещали позже рассмотреть ещё парные имена). Третьим королём Нуменора был Тар-Амандил, с которым связана очень интересная ситуация: Тар-Амандил – внук Элроса и сын Тар-Вардамира, но Тар-Вардамир, хотя указан и в Свитке, и в историях как второй король, де-факто не был королём Нуменора, а сразу же передал Скипетр сыну. Таким образом, фактическим наследником и преемником Элроса стал именно Тар-Амандил. Назвать сына в честь именно этого короля Нуменора означало вслух заявить о том, кто является не по букве закона и праву, а по сути и духу наследниками Элроса.
Заметим, что это имя, столь тщательно выбранное родителями, стало ещё и пророческим: отчаявшись спасти Нуменор от владычества Саурона, Амандил решился повторить подвиг Эарендила и отплыл в Валинор, чтобы просить помощи против Врага. Мы не знаем, добрался он или нет, но определённый намёк на то, что он доплыл, в тексте «Акаллабет» найти можно; так или иначе, конец его жизни связан с Аманом.
В черновом тексте «О женитьбе Мириэль и Фаразона» упоминается брат Амандила – в опубликованный «Сильмариллион» этот персонаж не вошёл, но его имя тоже многозначительно и любопытно и заслуживает упоминания.
Брата Амандила звали Элентир. Это имя не имеет аналога и не несёт в себе никакого вызова, но является прекрасным образцом многозначности (не сказать – многозначительности). Оно состоит из двух корней: «elen» и «tir»; первый может переводиться как «звезда», «звёздный», так же – как «эльфийский», или же может служить отсылкой к слову «Эленна» - одно из названий Нуменора. Второй корень несёт ещё больше смыслов: «tir-: наблюдать, следить, смотреть; охранять, надзирать». Таким образом, диапазон значений имени колеблется от «астроном, наблюдающий звёзды» до «хранящий Эленну». Вспомним, что в сюжете он появляется как жених Мириэль; нам почему-то кажется, что если бы эта свадьба состоялась, это последнее значение имени вполне могло бы оказаться пророческим.
Позволим себе высказать ещё одно личное мнение. В тексте Б «О женитьбе Мириэль и Фаразона» Элентир назван старшим братом Амандила – однако, только там. При этом немногим позже Амандил уже именуется Лордом Андуниэ. Учитывая значения имён – это упоминание старшинства кажется нам ошибкой Толкина, недаром больше оно не встречается нигде, а наследником и Лордом в более полном тексте «Акаллабет» оказывается именно Амандил.
Вернёмся, однако, к именам. У Амандила был только один ребёнок – Элендил, и это имя настолько же многогранно и многозначно, как имя его отца. Самая очевидная, конечно, трактовка – «друг эльфов», но есть и другие. Как было сказано выше, у корня «элен» не одно значение, «друг Эленны» будет не менее точным переводом.
Кроме того, элендили – это самоназвание Верных; в то время – почти синоним слова «преступник». Рождение Элендила приходится на начало царствования Ар-Гимилзора, о котором уже сказано немало; такое имя – уже откровенный вызов.
Не говоря уже о том, что – бонусом – это имя тоже «в честь»: королю Тар-Амандилу наследовал его сын, Тар-Элендил. Именно от Тар-Элендила, от его дочери Сильмариэн и пошёл род Лордов Андуниэ. И, подобно имени его отца, это имя пророческое: именно Элендил заключит с Гил-Галадом Последний Союз эльфов и людей после долгих лет разлада.
Разумеется, на Элендиле семейная традиция давать красивые и многослойные имена не прервалась. У него было два сына – Исилдур и Анарион; и несмотря на то, что Анарион – тоже королевское имя (а в ранних версиях Анарион был старшим из братьев), эти имена не кажутся политическими. Дело в том, что оба ребенка Элендила рождаются в царствование Тар-Палантира, когда Верные – в безопасности, и их лидеру нет необходимости громко заявлять о своей лояльности Западу и вдохновлять людей.
Зато в их именах есть красивая и поэтичная игра: двое сыновей Элендила («звёздного») названы в честь Солнца и Луны. Связано ли это с особенностями характера – трудно сказать, однако, пожалуй, связано с темпераментами: мы знаем, что к моменту гибели Нуменора у Исилдура был один сын – а у его младшего брата, Анариона, уже четыре, и это при том, что нуменорцы, подражая эльфам, старались не рожать детей в опасные годы или в преддверии разлуки родителей.
Нам хочется также поддаться соблазну и указать на ещё одно поэтическое соответствие: луна, как известно, это последний цветок Тельпериона, а Белое Древо Нуменора – его подобие; судьба же Исилдура с Белым Древом связана очень и очень тесно, именно он спасает плод Древа в Нуменоре (и его исцеление от ран связано с прорастанием плода), именно он спасает Древо во второй раз из захваченного Минас-Итиля.
Традиция продолжилась и дальше. Ситуация в Нуменоре изменилась снова и бесповоротно: к власти пришёл Ар-Фаразон, впоследствии всецело подпавший под влияние Саурона, и начались жесточайшие гонения на Верных и повсеместные казни и жертвоприношения. Род уже не Лордов отреагировал на происходящее очередным именем: рождённого за двадцать лет до Низвержения сына Исилдура назвали Элендуром. Значение обоих корней мы уже рассматривали, но напомним, что корень «дур» чаще всего синонимичен корню «дил», таким образом имя почти повторяет имя деда. Но ещё этот корень означает «службу законному господину»; при Ар-Фаразоне, везде видящем мятежников, назвать сына «вассалом эльфов» - смелая заявка. А младшего сына Анариона (и, увы, единственного из четверых, чьё имя нам известно) зовут Менельдил - «Друг небес». В Нуменоре, под гневным, покрытым тучами небом, враждебным и тёмным для людей.
Символично – и пророчески – что круг, который разомкнул Тар-Элендил (ему наследовал младший сын, а не старшая дочь), замкнут Элендилом, ставшим королём Людей Запада, спасителем если не Эленны, то элендилей и всего, что осталось от Нуменора. Не менее символично и ещё одно совпадение в именах, последнее в череде нуменорских королей и лордов: имена сыновей Исилдура и Анариона. Младший, четвёртый сын Анариона носил имя Менельдил, а четвёртый и младший сын Исилдура – Валандил. Вспомним, что королю Тар-Элендилу наследовал король Тар-Менельдур (и о сходстве корней «дур» и «дил») – и что от Тар-Элендила же пошла ветвь Лордов Андуниэ через Валандила, сына Сильмариэн. Неудивительно, что после гибели Элендила его троны наследуют Менельдил (в Гондоре) и после гибели отца – Валандил (в Арноре). И снова, как в Нуменоре, ветвь Менельдила в Гондоре пресеклась, даже боковая, а ветвь Валандила продолжалась, сохранив верность Западу, и в конечном итоге дала Короля, объединившего обе ветви.
![ И 1 Г 1 LJ 1 • T i 1 Jl DF J 1 r| IF] 1 Ml,Арда other,Арда,фэндомы,Арда Искаженная,Властелин колец (фильм),крапива](http://img0.reactor.cc/pics/post/full/%D0%90%D1%80%D0%B4%D0%B0-other-%D0%90%D1%80%D0%B4%D0%B0-%D0%90%D1%80%D0%B4%D0%B0-%D0%98%D1%81%D0%BA%D0%B0%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%92%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BD-%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D1%86-%28%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC%29-7928048.jpeg "Арда other,Арда,фэндомы,Арда Искаженная,Властелин колец (фильм),крапива")
Короче, залез я в холодильник, взял помидору, огурец, зелень, хотел салат сделать. Ну естественно, салат надо делать с майонезом, иначе какой нормальный человек его есть будет. Я все нарезал и вдруг понял, что майонез я забыл, чёртов слоупок. Открываю холодильник, беру майонез и вдруг понимаю, что передо мной лежит сало. Никогда раньше не ел сала, а тут вдруг захотелось, ну думаю, раз захотелось, почему бы и не съесть. Пока заправил салат, нарезал сало, все как положено, покушал и тут вдруг все перефарбувалося у жовтоблакитний колiр, гул та рокiт, їбать у сраку, що за гомно, нічого не зрозуміло, вилазить із земли Тарас Шевченко и каже якусь хуйню про москалів і мораль, старий педаль, хулі йому у землі не лєжалось блядь? Відтепер окрім української мови я ніхуя не розумію. Здається сало було прокляте.